Изображение создано при помощи модели Шедеврум
Уличный шум, вечная спешка, гиперподключенность (состояние «всегда в сети»), толпы, визуальный перегруз, пробки на дороге – с этими реалиями жители больших городов мира знакомы больше, чем хотелось бы. При всех плюсах, жизнь в мегаполисе дает и отрицательные эффекты – например, психологические и когнитивные. О городском стрессе, негативном и позитивном, его триггерах и вариантах смягчения мы беседовали с психологом, ведущим научным сотрудником Научно-учебной лаборатории психологии салютогенной среды НИУ ВШЭ Софией Резниченко.
София Резниченко
Ведущий научный сотрудник Научно-учебной лаборатории психологии салютогенной среды департамента психологии факультета социальных наук НИУ ВШЭ
Содержание:
– Существует ли типично городской стресс, и что его отличает?
– Стресс базово определяется как неспецифическая реакция на любое обстоятельство, заставляющее тревожиться и неуютно себя чувствовать. В большом городе есть специфические факторы, которые влияют на то, как человек чувствует себя в нем.
Недаром есть городские синдромы – например, «токийский», когда люди, приехавшие из других стран, чувствуют себя крайне одинокими и изолированным в огромном мегаполисе. В Японии также есть феномен добровольного затворничества – хикикомори: человек настолько устает от гнета толпы, постоянного движения, бесконечного ритма, фонового визуального зашумления, что ему хочется побыть одному в маленьком компактном месте. Существует и «синдром Лас-Вегаса», когда люди теряют чувство времени и дезориентированы, потому что в этом городе – масса неоновых подсветок, происходит визуальное зашумление, и люди хуже спят. Яркий свет препятствует выработке мелатонина, что приводит к бессоннице, плохому качеству сна. Главный эффект этого города – люди дезориентированы во времени, оно у них течет не так, как у жителей других городов.
– Есть объективные и субъективные факторы стресса – важно, как человек воспринимает городскую среду. Скажем, город удобный, с хорошей инфраструктурой, связный, технологичный, зеленый, но человеку в нем вдруг оказывается неуютно.
– Да, но это к вопросу, что влияет на то, будет ли человек считать этот триггер стрессором (фактором стресса) или нет. Любой объективный стресс-фактор, например, шум, определяется своими характеристиками: длительностью, интенсивностью, регулярностью возникновения. Часто бывает, что постоянное действие стресса менее губительно, чем его эпизодическое возникновение. К примеру, стройка шумит-шумит, потом затихает, а затем снова вдруг шумит. Такая внезапность лишает нас чувства контроля над средой. Это касается условно объективных характеристик самого стрессора.
И, конечно, огромное влияние имеют внутренние, субъективные факторы стресса, сами особенности нервной системы. Из отечественной психофизиологической теории мы знаем, что у нервной системы есть, как минимум, три характеристики:
* сила – насколько долго она умеет сопротивляться возбуждению, вызванному тем или иным обстоятельством,
* подвижность – как быстро мы умеем менять наши поведенческие стереотипы,
* уравновешенность – насколько наша реакция на стрессор соразмерна его силе. Некоторые люди реагируют на стрессор чрезмерно: быстро вспыхивают, испытывают бурю эмоций, с трудом успокаиваются. А другие люди в ситуации стресса, наоборот, впадают в оцепенение и не могут собраться, чтобы действовать.
– Назовем объективные факторы городского стресса. Это шум, визуальные раздражители, скученность, проблемы с транспортом?
– Прежде всего, это:
* Визуальный фон, в том числе, в ночное время, поскольку это сильно влияет на физиологию человека.
* Шумовое загрязнение.
* Плотность и эстетичность застройки.
* Плохая экология, в том числе загрязненный воздух, недостаток зеленых насаждений и высокие температуры в «городских тепловых островах».
* Простота / сложность навигации, определяющаяся количеством указателей и тем, как спланированы улицы.
Почему, скажем, Санкт-Петербург – сложный в плане навигации? Там много тупиковых улиц, мест, где нет сквозных проходов между переулками, и идти приходится не по прямой, а в обход. При этом наш мозг привык мыслить перпендикулярными и параллельными линиями. И там, где линии улицы сходятся под каким-то другим углом, мы невольно немного нервничаем, потому что тогда нам сложнее построить в голове карту города.
– Неуютные общественные пространства – тоже раздражитель? Урбанисты разводят пространство и место. Если место обычно наделено смыслами, освоено человеком, то пространство часто – безликое «безместье».
– Место действительно несет для нас личностный смысл: либо в нем есть что-то очень символичное для нас, либо это то, что нами освоено и потому привычно. Эта тема близка к понятию привязанности к месту, идентификации с ним. Идентификация с местом – то, что встроено в нашу систему «я», когда мы понимаем, что я – часть этого места, а это место – часть моего жизненного нарратива. Например, конкретно для этого человека опушка со старым дубом несет в себе глубокий смысл, потому что здесь он впервые влюбился или сидел тут с папой в далеком детстве. Это место стало для него символическим.
Если говорить про обезличенность общественных мест, то такая проблема есть, тем более сейчас, когда архитектура зачастую однообразная. Исследования говорят о том, что наш мозг ощущает больше счастья, когда перед нами фасады детализированные, рельефные – со шпилями, лепниной, балюстрадами. А современная архитектура нередко – монотонная и пресная (стекло, сталь, с редкими вкраплениями чего-то природного, типа деревянных фрагментов), и это фактор дискомфорта.
– Еще один объективный стрессор – нехватка зелени?
– Важно и количество зеленых насаждений, и количество «голубых зон» – водоемов и воздуха, неба: должен быть виден горизонт. Вероятно, поэтому так приятно находиться на море: ты видишь весь горизонт, не перекрытый никакими вертикальными линиями, зданиями. И какое огромное раздражение, фрустрацию мы испытываем, когда поселились на берегу моря, и вдруг на первой линии перед нашим домом вырастает высотное здание.
Исследования показывают, что возможность выглянуть утром из окна и увидеть горизонт способна поднимать настроение и даже способствовать выздоровлению.
– Транспорт и другие инфраструктурные реалии могут провоцировать стресс.
– Конечно. Это касается и общественного, и личного транспорта. Дороговизна парковки и стоимость обслуживания личного транспорта не могут не раздражать. В системе общественного транспорта могут триггерить некоторые маршруты – их устройство. Например, переполненные ветки метро. Утром, в час пик, когда ты едешь на работу, и вечером, когда возвращаешься усталый, тебе сложно, ты на пределе, – а тут еще масса людей, таких же раздраженных, и каждое случайное столкновение локтями может стать поводом для конфликта. Проблема транспортной доступности тоже может триггерить, если тебе долго добираться, и ты не можешь контролировать и предсказывать, когда появится транспорт. В Москве этот вопрос решен. Но стоит чуть-чуть отъехать от мегаполиса, и там транспорт не ходит по расписанию, и эта неконтролируемость приводит к постоянному напряжению.
Исследования показывают, что иногда человеку даже комфортнее ездить на общественном транспорте, поскольку он может предсказать продолжительность поездки и время прибытия транспорта. А если он едет в личном автомобиле, то пробки не может регулировать и не может предсказать, сколько простоит в них. Кроме того, общественный транспорт дает возможность использовать время в пути продуктивно – читать, работать или отдыхать. За рулем такая возможность отсутствует, что делает время, проведенное в пробке, психологически более затратным и раздражающим.
– Дороговизна жизни – тоже причина переживаний.
– Это касается любого большого города. Возможно, это не такой специфичный городской стресс-фактор, но его нельзя не упомянуть в разговоре о жизни в большом городе. Дорого обходятся аренда и покупка жилья, развлечения, а порой и базовые потребности.
– Нехватка культурной инфраструктуры также вызывает дискомфорт.
– Недостаток культурно-развлекательной программы означает, что люди не могут переключаться со своей рутинной жизни, а такое переключение очень важно. И в таком случае вариант – ехать в большой город, что требует немало сил и времени, либо уезжать за город, на природу.
– Жители больших городов живут скученно, что порождает напряжение.
– Исследования и сама базовая теория когнитивной перегрузки Стэнли Милгрэма объясняют, почему люди в больших городах демонстрируют враждебность друг к другу. Это вызвано их гиперсоциальностью: они постоянно вынуждены контактировать с малознакомыми людьми, до которых вообще-то им нет дела. Заходя в магазин, мы должны пообщаться с продавцом. Поднимаясь на свой этаж, должны кивнуть соседу. Из-за ситуации гиперсоциальности люди вырабатывают стратегии, позволяющие ограничить контакты. Это, в частности:
* Селективное внимание: мы реагируем только на те проблемы, которые для нас важны. Поэтому, если мы краем глаза видим, что незнакомому человеку в метро стало плохо, мы нередко проходим мимо. Не потому, что мы плохие, а потому, что мы перегружены социальными контактами, и это психологическая защита.
* Деперсонализация: мы начинаем видеть в человеке не личность, а некую социальную роль. Мы воспринимаем, скажем, полицейского сугубо как исполнителя определенной роли, а не как человека.
– Темп жизни – мощный источник переживаний.
– Это хронический стресс-фактор большого города. Ритм жизни в городе очень высокий, и людям, погруженным в решение своих задач, нередко не хватает времени даже на удовлетворение базовых потребностей: поесть, прогуляться.
Типичен для большого города и такой феномен, как FOMO – fear of missing out – страх что-то упустить. Мы постоянно следим за новостями, подключены к гаджетам, мы в доступе 24/7. Нам кажется, что, если мы уйдем в цифровой детокс хотя бы на день, мир без нас рухнет, и мы не сможем сориентироваться в нем, поскольку все давно произошло и повлиять на это мы не можем.
– Синдром отложенной жизни – также по преимуществу городской?
– Во многом, да. Это разрушительный психический процесс, при котором приятные для нас моменты и мечты мы откладываем на потом, в долгий ящик. Нам кажется, что сначала важнее самореализоваться в профессии или в определенной социальной роли, а уж потом мы заживем – будем путешествовать или заниматься творчеством! Так и проходит жизнь, а когда наступает это «потом», ресурсов на воплощение мечты уже не остается.
– До сих пор мы обсуждали отрицательный стресс – дистресс. Какие факторы могут вызывать эустресс – позитивный стресс?
– Наличие зеленых и голубых зон. Об этом есть масса исследований . С точки зрения эмоций эустресс вызывает у нас приятное волнение, интерес, азарт. С точки зрения поведения он нас мобилизует, но не до истощения, – после него мы чувствуем легкую приятную усталость. Почему эустресс хорошо на нас влияет? Психофизиологи связывают это с выработкой дофамина, гормона счастья, который выделяется тогда, когда мы чего-то достигаем, пересиливаем себя и получаем результат.
В нейро- или психофизиологических исследованиях делается биохимический скрининг на присутствие всех стресс-гормонов: адреналина, кортизола, серотонина, дофамина и пр. Если это психологическое или социологическое исследование, то тут другие инструменты: например, самоотчетные опросники (с самооценкой состояния, предпочтений, мотивов и пр.) либо социологические интервью и анкетирование. Тогда мы говорим о субъективном восприятии: насколько мы счастливы в этой среде, комфортно ли себя чувствуем.
– Как привязанность к месту и идентификация с городом улучшают психологическое состояние?
– Я на протяжении 10 лет изучаю привязанность к месту. В диссертации я изучала привязанность к дому, а сейчас – к городу. Причем привязанность может быть к любому месту, начиная от конкретных локаций (парка, улицы) и заканчивая страной в целом. Под такой привязанностью подразумевается глубокая эмоциональная связь с определенным местом, которая вызывает счастье, чувство приятной ностальгии и желание возвращаться в это место.
– А хорошее знание, освоение этого места – тоже часть привязанности?
– Это, скорее, предиктор привязанности. Исследования показывают, что, чем дольше человек живет в определенном районе, чем лучше он там адаптировался и освоил все закутки, тем выше его привязанность к этому району.
Можно выделить четыре базовых компонента привязанности к месту:
– Аффективная привязанность – чувство радости, гордости, счастья, любви к этому месту.
– Идентификация с местом: насколько я себя ощущаю его частью, и насколько оно вписано в мою жизненную историю.
– Социальная привязанность. Речь о местном сообществе, силе соседской связи, которая является огромным ресурсом (взаимопомощи, поддержки и пр.).
– Функциональная привязанность – насколько место удовлетворяет наши потребности. Например, для пожилого человека критически важно, насколько близко от дома поликлиника, магазин и пр.
Мы разработали опросник с четырьмя шкалами, с помощью которых можно исследовать каждый из аспектов привязанности к месту. Мы получили много любопытных феноменологических связей:
- Чем дольше человек живет в этом месте, тем сильнее его эмоциональная и социальная привязанность, но не функциональная.
- У женщин привязанность к месту выше, чем у мужчин.
- Часть замеров мы делали в пандемию ковида и предполагали, что в ту пору привязанность к городу должна была усиливаться, потому что у людей не было возможности погулять по городу. Но оказалось, что нет. Привязанность к городу – константная величина.
- Ширина туристического опыта (в каких странах человек побывал в течение жизни) положительно сказывается на силе привязанности к своему городу.
– Это та самая любовь к малой родине, желание вернуться домой.
– Именно. И отдельно мы разработали опросник идентификации с городом. Мы адаптировали шкалу социолога Мартина Лалли к русскоязычной выборке. В ней три фактора, неплохо работающих с психометрической точки зрения:
* Внешняя ценность города – насколько мой город будет казаться привлекательным для тех, кто не живет в нем (например, туристов).
* Связь с прошлым – как город вплетен в события моей жизни.
* Целеполагание: насколько я планирую связать свое будущее с этим городом.
– Не все люди, приезжающие работать в мегаполис, ценят его. Кто-то не испытывает к нему благодарности, критикует, сравнивает с родным городом.
– Это многофакторный дискурс. Но одна из главных причин, почему так происходит, – феномен якорения: у них на родине остается некий якорь, к которому они тяготеют, прежде всего, семья (родители, дети, супруги). Чувство родного гнезда очень важно. Вторая причина: новая среда нередко оказывается для таких людей ультрастрессогенной, потому что предполагается смена культурной составляющей – нужно освоить социальные нормы, принятые в этом городе, особенности коммуникации и др. Это огромная когнитивная перегрузка. Наконец, есть чувство одиночества: как правило, переезжают не всей семьей, но человек не может просто взять и уехать обратно, потому что у него уже есть обязательства, контракты с работодателем или арендодателем. И ощущение вынужденности пребывания в городе и того, что человек не контролирует жизнь и что он «чужак», оказывает на него огромное давление.
– Возможно, он воспринимает город прежде всего как функцию.
– Это то, о чем говорил Милгрэм, когда человек воспринимает людей не как живых источников позитивных эмоций, а как исполнителей каких-то функций.
– Серьезно ли выросло число стрессоров по сравнению с концом ХХ века? И насколько это связано с технологической революцией?
– Определенно выросло. Во-первых, существенно увеличился темп жизни. Во-вторых, выросла когнитивная нагрузка: XXI век – век цифровизации. Мы постоянно подключены к гаджетам, у нас неустанно идет новостной фон, и мы пока не научились абстрагироваться от этого. Я бы назвала эти факторы главными динамическими маркерами XXI века по сравнению с 1980-ми. Еще один фактор связан с высотными застройками. Современные технологии позволяют строить высоко вверх, а поскольку это рентабельнее, чем строить горизонтальные здания, то последние несколько десятилетий мы этим злоупотребляли. А исследования показывают, что это важный фактор выработки психологической защиты.
– Какие рецепты снижения стресса возможны? Скажем, как смягчить стресс от шума?
– В целом в городе – в соответствии с концепцией мягкого очарования места – среди общественных пространств должны быть такие уютные места, которые привлекают наше внимание, но деликатно, ненавязчиво. Они не заставляют нас вздрагивать и резко поворачивать голову, а привлекают, скажем, обилием деталей, текстурой фасада, звоном колокольчиков, журчанием водопада. Это не должно быть что-то, что требует предельной концентрации внимания, повышенного количества когнитивных ресурсов для обработки этих стимулов. Речь идет, к примеру, об уютных местах с ламповым освещением, тихой джазовой музыкой.
– Каковы личные практики борьбы со стрессом – от шума и не только?
– Рецепты снижения стресса можно свести к нескольким ключевым стратегиям.
1. Рационализация и возвращение чувства контроля. Неопределенность усиливает стресс. Поэтому важно «опредметить» раздражитель: понять, какой именно шум вас беспокоит и когда.
2. Управление своими ресурсами. Нужно проводить энергетический аудит: осознавать, какие дела или маршруты истощают вас больше всего, и вводить правило компенсации. Например, после часа в шумном метро – обязательная 20-минутная прогулка в тихом сквере.
3. Третье – работа с вниманием и восприятием. Здесь помогает развитие когнитивной гибкости. Важно принять, что некоторые городские неудобства, например, шум, – это фон, а не личная угроза, и снизить внутреннее сопротивление. Одновременно можно тренировать селективное внимание – учиться сознательно переключать фокус с раздражающего шума за окном на нейтральный или приятный объект, например, на комнатное растение или спокойную музыку в наушниках.
4. Ключевой момент – проактивное восстановление. Нельзя ждать, пока стресс станет критическим. Нужно регулярно практиковать техники, снижающие общее напряжение: дыхательные упражнения, короткие разминки. И соблюдать «гигиену перегрузок» – ограничивать одновременное количество стимулов для нервной системы.
– Насколько разнообразными должны быть новые общественные пространства – парки, скверы? Это тоже влияет на снижение стресса.
– Это как раз те места, где мы можем отвлечься от повседневных обязанностей. Исследования показывают, что биоразнообразный парк, в котором есть несколько видов животных (птицы, грызуны, насекомые и пр.) и растений (кусты, деревья), воздействует на психику лучше, чем однообразные газоны. Это разнообразие позволяет нам переключиться.
Есть проблема некоторой обезличенности общественных зон, поэтому проектировщики, по крайней мере, центральных общественных пространств стараются снабжать эти места уникальными архитектурными формами или символами. Или там проводят знаковые мероприятия.
– В заключение обсудим, как городская среда влияет на тревожность.
– В исследовании мы изучали, как качество городской среды (субъективно воспринимаемые аспекты) влияет на три фактора: стресс, тревогу и депрессию. Аспекты городской среды можно сгруппировать в четыре кластера:
- Архитектурно-планировочные характеристики: внешний вид и планировка района, эстетика зданий, плотность, размер застройки, наличие зеленых зон.
- Социальные характеристики: атмосфера и отношения между людьми. Скажем, безопасность, толерантность, вежливость, общительность окружения.
- Функциональные характеристики: доступность и качество услуг – образовательных, социальных, бытовых и пр. Например, возможности для спорта, культурные мероприятия, транспортные сервисы.
- Контекстуальные характеристики: общая обстановка и экология. Примеры параметров – темп жизни, экологическая чистота района в восприятии жителей и качество обслуживания и ухода за территорией района.
Исследование показало, что на психологическое состояние людей сильнее всего влияют социальные и функциональные характеристики.
* Тревога наиболее чувствительна к параметрам городской среды. Факторами, которые ослабляют тревогу, – антипредикторами – стали безопасность и толерантность в районе и качественный транспортный сервис.
* Стресс менее чувствителен к факторам городской среды. Его антипредикторы – возможность посещать социально-культурные мероприятия в районе и безопасность и толерантность социального сообщества.
* Депрессия наименее зависима от городской среды. Ее антипредиктор – лишь качество обслуживания района и уход за ним (чистота, порядок, работа коммунальных служб).
Мы выявили, что стаж проживания в районе не влияет на уровень стресса. Молодежь и женщины в среднем сообщают о более высоком уровне дистресса, связанного с городом.
– А пожилые люди меньше подвержены этому дистрессу?
– Получается, что да. Дистресс – несоответствие между требованиями, которые среда к тебе предъявляет, и уровнем твоих ресурсов. По-видимому, к пожилым людям район предъявляет меньше требований, поскольку у них более скромное количество жизненных задач, связанных с взаимодействием с районом. Молодежи приходится целый день перемещаться по городу, и, соответственно, вероятность встретить тот или иной триггер у нее гораздо выше. У пожилого человека – довольно ограниченное пространство в рамках района, где он реализует свои потребности (сходить в магазин, парк, поликлинику). Предполагаю, что для пожилых людей важнее качество их микросоциума (соседи по дому, подъезду, лестничной клетке).
Сейчас мы с коллегой, Ильей Кияненко, проводим исследование, с какими стресс-факторами столицы чаще всего сталкиваются студенты и какие факторы наиболее деструктивно влияют на их здоровье. Предварительные выводы такие: главные источники стресса для студентов – неподконтрольные внешние условия: климат, скученность (большое количество людей и невозможность уединиться в общественных местах), хаотичное движение на дорогах и тротуарах (самокатчики и доставщики), уличный шум. А наиболее редкие стресс-факторы – те, которые не связаны с жизненными задачами студентов или компенсированы. Это, например, отсутствие образовательных услуг в районе (эта потребность восполнена), невозможность найти товар повседневного спроса и быстрое изменение архитектурного облика города (для пожилых это как раз – триггер). А об окончательных выводах исследования мы расскажем в следующем интервью.
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!
