Изображение создано при помощи модели Шедеврум
С чего начинается монография? Что она значит для ученого? Как строить нарратив? Сколько кругов редактуры проходит рукопись? Как из одной идеи вырастает большая глава? И почему автор книги подобен театральному актеру, читающему монолог со сцены? Об этом в интервью в проекте IQ Media «Пишу легко» размышляет историк-медиевист Александр Марей.
Спойлер: тексты создают люди – не в упрек ИИ:)
Предыдущие материалы проекта:
Александр Марей
Медиевист-испанист, правовед, доцент Школы философии и культурологии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ
– Александр Владимирович, начнем с главного: зачем писать книги?
– Я бы сказал две вещи. С одной стороны, это возможность выразить большую мысль или комплекс мыслей: обосновать теорию, раскрыть большую проблему. В статье, какой бы хорошей она ни была, невозможно раскрыть всего объема проблемы, научного вопроса. Это во многом особенность гуманитарных дисциплин. Коллеги-математики могут многое выразить на десяти страницах формулами, а у нас, гуманитариев, формул нет, поэтому для нас вариант – книга. С другой стороны, книга – это и возможность открыть для отечественного читателя какой-либо новый исторический источник, сделать его перевод, как было, например, с книгой «Хроникой Альфонсо Х» (Альфонсо Х Мудрый (1221–1284) – король Кастилии и Леона, человек разносторонне одаренный, опережавший свое время; правовед, поэт, шахматист, покровитель науки и искусства; хроника составлена в XIV веке).
– Очевидно, книга – это и самопознание?
– Это неизбежно так. Когда мы пишем что-то по истории, обычно принято говорить, что мы задаем вопросы источнику. Но понятно, что эти вопросы формулируем мы. Чтобы написать книгу, надо сначала задать эти вопросы. Книга, безусловно, – это и взгляд исследователя внутрь себя.
– В какой мере монография – диалог или полемика с коллегами?
– Такова не только монография, но и вся наука: она не может существовать в изоляции. Не бывает индивидуальной науки – в духе: «Я пишу, такой великий». Возникает вопрос: а почему ты – «такой великий»? Могу сослаться на свой опыт, довольно болезненный. Мне часто говорят, что я лучший специалист в России по Альфонсо Х. Легко быть лучшим, когда нет больше специалистов. Однако сейчас, когда ряды исследователей эпохи Мудрого короля ширятся – вот, например, совсем скоро в Школе исторических наук ВШЭ пройдет защита замечательной кандидатской диссертации Хуана Соты, подготовленной им по «Кантигам св. Деве Марии», – за место лучшего придется серьезно бороться. И это ведь замечательно.
Снова подчеркну: наука не живет в изоляции. Если меня лишить общения с коллегами, заставить вариться в собственном соку, – боюсь, я скоро закончусь как ученый. Ведь наука – это всегда общение и всегда традиция. Я не сказал бы, что мы обязательно любим традицию, но мы всегда встраиваемся в нее, подчас оспаривая или отрицая то, что было сделано предшественниками, доказывая, что все это можно выбросить на свалку. На мой взгляд, это не очень умный путь, но он тоже есть.
Статья – это фраза, а книга – монолог. Но вы не произносите его в воздух. Вы можете считать себя артистом на сцене и бросать этот монолог в зал, но даже у артиста есть товарищи по спектаклю, которые его услышат и ответят. И из зала могут лететь цветы, а могут – гнилые яйца.
Так что в книге мы говорим в расчете на то, что нас услышат.
– Ваши работы открыли новую главу в изучении Испании. Книга – это всегда определенный этап, веха, отчет?
– С одной стороны, конечно. С другой стороны, я, мой учитель Олег Ауров, другие коллеги – мы университетские ученые. Есть чистые академики, которые не преподают, а есть университетские – они преподают. Я воспитан как университетский ученый. И есть два способа проводить свою мысль. Ведь в лекциях я тоже читаю, в том числе, что-то свое, чего нет в учебниках и книгах. Таким образом, книги и статьи – по одну руку, лекции – по другую, плюс профсеминары, на которых мы учим людей читать исторические источники. Я не могу согласиться с исходным утверждением, будто мои работы открыли новую главу в изучении Испании, – это с моей стороны будет, пожалуй, слишком самонадеянно. Наверное, когда я буду глубоко на пенсии, кто-то из молодых сможет сказать: «Книги Марея открыли мне путь в науку». Это будет счастье, конечно. Всегда стремишься сказать что-то новое, посмотреть на проблему под другим углом, показать другую дорогу. В целом книги – это всегда игра вдолгую. Это не «быстрая» наука.
– Поговорим о читателях. Как университетский ученый, вы в книгах так или иначе обращаетесь к студентам, общаетесь с ними.
– Когда мы делаем комментированные переводы источников, у нас с коллегами есть конвенция: наша идеальная аудитория – студенты второго курса факультета гуманитарных наук. Почему второго курса? Потому что базовые вещи они уже знают. Почему студенты? Потому что прежде всего на это рассчитан комментарий: в нем есть дидактическая компонента. Но и, если книгу возьмет в руки состоявшийся исследователь не из моего поля, мало знающий об Испании и Средних веках, ему это, надеюсь, тоже будет небезынтересно. Он не обязан знать все тонкости моего ремесла, и ему могут показаться любопытными сложные вещи, изложенные простым языком.
А если книгу возьмет в руки коллега из моей области, испанист или медиевист, то пусть он пролистнет очевидные для него моменты и будет читать то, что неочевидно. Когда я беру прекрасную монографию Павла Лукина о средневековом Новгороде и Венеции (а я давно не занимаюсь русистикой), то само то, что автор не считает лишним объяснить какие-то простые вещи, очень помогает читать его книгу мне, как неспециалисту по теме.
– Очевидно, книга – еще и пиар для исследователя? Самопозиционирование в научном поле?
– Слово «пиар» не подходит, а «самопозиционирование» – да. В истории, философии, истории права книга – то, что делает тебя видимым. Можно проморгать статью по своей теме, но нельзя себе позволить пропустить монографию, особенно профессиональную. Повторю: книга – то, что делает тебя видимым.
Почему не пиар? Потому что ты становишься видимым, даже если этого не хочешь. Когда пишешь книгу, ответственность перед самим собой больше, чем когда пишешь статью. Если ты в статье высказал ряд необоснованных, ангажированных суждений, то коллеги могут хмыкнуть, но простить: «Ладно уж, со всеми бывает». А если ты написал глупость в книге, тебе этого не забудут и не простят. В лучшем случае люди будут делать вид, что книги не было, а в худшем – твоя репутация останется в прошлом.
– Есть ли страх чистого листа? Или это фантом, удобная отговорка?
– Он есть. В 2023/2024 учебном году мы с коллегами вели в Центре фундаментальной социологии семинар «Как мы пишем». Часть мастер-классов вел я, а часть – люди, которых я туда позвал: Мария Кречетова, Анастасия Углева, Мария Марей. Были и двое коллег из другой сферы – журналист-репортажник Юрий Васильев (газета «Взгляд») и его жена Екатерина Ракитина, литературовед и профессиональный переводчик. Они оба с разных сторон говорили, что делать со страхом чистого листа. Мне понравился совет Юрия: вам пришла в голову мысль – сразу запишите ее, пусть на салфетке. Пусть у вас будет файл, где собираются мысли. Бывает, что из одной идеи вырастает целая глава.
Екатерина Ракитина подсказала другой прекрасный рецепт. У нас у всех есть смартфоны. Включите диктофон на смартфоне и наговорите все, что вы думаете написать в главе, а потом прослушайте. От себя добавлю: сейчас хватает программ в интернете, которые вашу запись переведут в текст, и вы получите связное высказывание.
Дальше – смотрите: не нужно – отложите, пусть полежит, а если нужно – выстройте, причешите, снабдите ссылками, и вот вам начало текста.
– Как, по вашему опыту, можно заинтересовать, загипнотизировать читателя? Ведь эта проблема стоит и перед научной литературой.
– Я придерживаюсь рецепта, который дал мой учитель Олег Ауров: о сложных вещах надо писать просто. Если человек, взяв в руки ваш текст, совсем для него не предназначенный, чуждый, начинает листать, читает и не может оторваться, – значит, у вас это получилось. Как это сделать? Пишите так, как говорите. Помните строчку Окуджавы: «Каждый пишет, как он слышит?». Постарайтесь просто записать свою речь. Я против наукообразия. Если совсем никуда без него – поставьте нужные вам термины. Но если текст сконструирован так, что через него приходится продираться с парой-тройкой словарей, возникает вопрос: а мне надо его читать или, может, обойдется? Если человек не способен внятно объяснить, что он хочет сказать, то, наверное, текст не надо читать.
– У журналистов есть правило: заголовок и лид статьи должны завлечь читателя, посадить на крючок. Насколько это справедливо для книг по истории? Ведь подобные примеры тоже есть.
– Я никогда не писал фикшн. Я исхожу, скорее, из того, что может дать художественная или популярная литература: яркую картинку, которую я могу вспомнить, когда уже отложил эту книгу. Если нет картинки или ощущения, впечатления, тогда, наверное, книга проходная, не буду ее рекомендовать. Пример прекрасной популярной книги – «Занимательная Греция» Михаила Гаспарова. Пусть вы не получите глубоких научных знаний о Древней Греции, зато у вас будет яркая картинка того, что она собой представляла.
Научная же литература должна брать логикой. Художественная книга – это прежде всего образ, а научная монография – высказывание. И если я, взяв в руки книгу, пролистав ее, смогу назвать основные пункты авторского высказывания, – значит, книга хорошая, я буду ее читать. Чтобы понять, что будет в книге, мне нужно ее оглавление, структура.
– Книга начинается со структуры, плана, оглавления?
– Обязательно. Студенты, которые работают со мной до диплома, знают, что я с них с живых не слезу, пока они мне на стол не положат структуру, которую я готов утвердить.
– Прежде чем мы поговорим о структуре книги, обсудим накопление материала. Как оно происходит?
– Все начинается с того, что вы придумываете вопрос или комплекс вопросов, о котором будете писать. Это то, что на казенном языке называют целями и задачами. Да, это потом много раз правится, переформулируется. Мы все знаем: когда предполагается кандидатская диссертация, утверждается тема, и вы пишете развернутый абзац: что вы хотите исследовать, какие вопросы меньшего объема надо решить для того, чтобы дать ответ на ваш вопрос, и пр. А потом вы начинаете собирать материал.
Важный момент: как историк я приучен идти от источника [текста, документа – ред.]. Любое высказывание в этом смысле должно «заземляться».
Простой пример. Сейчас я заканчиваю книгу «Представления о королевской власти в королевстве Кастилия второй половины XIII – первой половины XIV века». Я сформулировал тему и понимаю, чего хочу. А дальше начинается самое интересное. Прежде всего, надо для себя определить, что такое представления о власти и от кого они исходят. Это представления власти о самой себе? Или представления «безмолвного большинства»? А может быть, представления интеллектуалов? Или это мои представления о королевской власти в то время? В связи с этим у меня уже вышла статья «Представления о власти как объект исследования». А дальше мы даем ответ, что имеем в виду под этими представлениями.
Я иду от языка, в котором фиксируются эти представления. Эпоха, о которой я пишу, – эпоха становления кастильского литературного языка. И я начинаю подбирать тексты широким кругом: дидактическую литературу Средних веков, нормативно-правовые тексты, нарративы (хроники), письма, документы, картинки того времени. Я активно работаю с рукописями и архивными материалами, умею и люблю это делать. Но надо учесть, что значительная часть текстов все-таки опубликована, и здесь я работаю с научными изданиями. А научные издания – это крайне редко голый текст. Обычно они снабжены вступительным исследованием и комментариями. Дальше возвращаемся к тому, что книга – это высказывание.
На это высказывание чаще всего откликались. Я находил новый источник – и это обсуждалось: появлялись статьи, в которых дебатировались авторство источника, датировка, структура. Итак:
Так идет сбор материалов.
– Вернемся к плану книги. Он всегда предшествует ей или корректируется в процессе работы?
– Я бы сказал так.
– Так можно собрать книгу?
– Так можно собрать сборник статей, но не монографию. В статье – автономном маленьком высказывании – вы ограничивали себя в объеме. Так, в статье «Аристотелевский человек на троне Кастилии: пороки и добродетели правителя в “Истории Испании”» я, во-первых, ограничивал себя в объеме, а во-вторых, опирался на один источник – «Историю Испании». Но ведь были еще тексты, на которые опирались авторы «Истории Испании», и были тексты, переводившиеся или создававшиеся одновременно с этим и после этого, и я не могу их игнорировать. В этом смысле я иду широким фронтом.
Так вот, для монографии вы берете, к примеру, статью и начинаете дорабатывать ее текст. И иногда из параграфа вырастает несколько страниц. Так, у меня был параграф о королевском гневе, который вышел на две страницы, и большей частью там было написано про braveza – «лихость, жестокость». Я стал перерабатывать этот параграф – и материал разросся до 30 страниц печатного текста, где рассматривается интерпретация не просто королевского гнева, но качества королевского характера в большом спектре источников.
Второй пример. Мой учитель Олег Ауров готовится к защите докторской, у него уже написан текст объемом полторы тысячи страниц. Шестая глава, посвященная структуре феодального мира, феодального города, – глава во многом революционная, – росла на моих глазах. Ее объем достиг 400 страниц. По сути, это уже отдельная монография. А выросла она из 20 страниц доклада.
– Бывает, что из саженца вырастает целый сад.
– Конечно. Но крайне важна последовательность. Мы выстраиваем структуру, расставляем в нее написанные куски текста, а дальше работаем с тем файлом, куда мы все расставили. Мы еще раз пересматриваем этот файл: может оказаться, что мы неправильно сделали структуру, не так рассчитали: где-то пошло удвоение, какие-то главы рассыпаются, превращаясь в параграфы в других главах, из семи глав остается пять и пр. Но вот мы закончили эту перетряску, посмотрели, нас все устроило, и здесь хорошо бы, чтобы текст смотрел кто-то кроме нас.
– Какова задача таких бета-ридеров? Должны ли они профессионально разбираться в сути книги?
– Хорошо, если человек понимает содержание того, о чем вы пишете, но это не обязательно. Нужен кто-то, кто способен оценить логику изложения. Если непрофессионал говорит вам: «Я здесь не понимаю перехода от одного к другому», значит, ошибка – на вашей стороне. Надо думать над логикой – она должна быть прозрачной. И когда вы сделали все, что могли, видите в тексте логику, а в голове у вас уже текст от начала до конца, – вы берете файл, заполненный кусками текста, и просто заполняете пробелы. Вы закончили их заполнять – и перед вами текст книги.
– Бета-ридеры прочитали текст, высказали замечания. После этого вы начинаете саморедактуру?
– Да. Откладываю текст на неделю, если есть возможность, а потом читаю с начала до конца, обращая особое внимание на сноски (чтобы не было пустых и битых). Часто, когда пишешь, какие-то сноски оставляешь пустыми, чтобы вернуться и доставить их. Еще одна деталь – работа с библиографией, соответствующим разделом книги. Вы тратите какое-то время, чтобы из всех сносок, которые есть в тексте, собрать библиографический список, разбив его на источники, литературу и справочную литературу.
Вернемся к редактуре: надо проверить, чтобы все было единообразно. Так, если вы даете термины и всегда их переводите, если вы даете цитаты в оригинале и всегда их переводите, – проверьте, чтобы все ваши цитаты соответствовали этому правилу. А дальше текст отдаете в издательство.
– И поступает обратная связь от редактора.
– Да. Начинается работа с редактором. Иногда он пытается за ваш счет реализовать свои представления о прекрасном: «Мне кажется, вам стоит переписать эти пять страниц, они не соответствуют содержанию!». Или редактор вмешивается в перевод источника, и приходится объяснять, что это особенности стиля источника, и нужно оставить, как есть.
– Как правильно настроить нарратив? Как писать бойко и гладко?
– Когда я пишу, я слушаю, что именно я пишу. Мне надо, чтобы текст звучал (я его проговариваю вслух). Если слышу фальшь, думаю, как переделать эту фразу.
– Как эмоционально не выгореть во время подготовки текста?
– Как не выгореть? Дайте спокойно поработать. Всегда вспоминаю фразу героя Анатолия Папанова из фильма «Холодное лето пятьдесят третьего»: «Так хочется пожить по-человечески. И поработать». Наука – это то, чем я живу, моя любимая работа. От того, что я пишу, я выгореть не могу. Это удовольствие, это радость – сидишь, читаешь, думаешь, пишешь...
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!