Изображение создано при помощи модели Шедеврум
При синестезии стимуляция через один сенсорный канал вызывает непроизвольную реакцию в другом. Например, звуки и цифры для человека окрашены в определенные цвета. Визуальное впечатление ассоциируется со вкусом или запахом. Композитор Скрябин, соединивший звук, цвет и свет, писатель Набоков, чьи метафоры строились на разных комбинациях зрительных, слуховых, осязательных и вкусовых эффектов, художник Кандинский, для которого геометрические формы имели цвет и температуру, – яркие примеры синестетов. А что такое синестезия с точки зрения нейроученых? Можно ли развивать эти и другие способности – и как? Об этом IQ Media побеседовал с ведущим научным сотрудником Центра исследований интеллекта и когнитивного благополучия ВШЭ Ольгой Щербаковой.
Это второе интервью из цикла материалов об интеллектуальной продуктивности. Первое – Интеллектуальная успешность: как ее измерить.
Ольга Щербакова
Когнитивный психолог, ведущий научный сотрудник Центра исследований интеллекта и когнитивного благополучия Института когнитивных нейронаук НИУ ВШЭ, руководитель группы по изучению психологических основ интеллектуальной продуктивности
– У Василия Кандинского треугольник – желтый и теплый, круг – синий и холодный, квадрат – красный, сбалансированный. У Владимира Набокова встречаем образы: «матовый голос», «небо было простоквашей», цвет дома, «отзывающийся <...> овсяным вкусом». Ольга Владимировна, а как нейрокогнитивисты объясняют синестезию? И какую роль взаимодействие разных сенсорных каналов играет для решения задач и адаптации?
– С одной стороны, существуют данные о связи синестезии с когнитивными способностями – в частности, интеллектом и памятью, – которые могут способствовать более успешной адаптации. С другой стороны, если мы говорим о классических случаях синестезии, когда тот факт, что буквы и цифры окрашены в разные цвета, или звуки вызывают не только слуховые, но и, например, вкусовые ощущения – это неотменяемая субъективная данность для человека, своего рода настройка по умолчанию, то иногда такие особенности восприятия мешают адаптироваться. Окружающие люди часто не понимают, как устроен субъективный мир синестета, и в лучшем случае считают, что все эти неожиданные ассоциации – блажь, а в худшем – подозревают едва ли не психиатрию.
Но важно понимать, что ярко выраженная синестезия сильно индивидуализирует психику и обеспечивает качественное своеобразие того, как человек представляет себе реальность и как ориентируется в ней.
Синестезия практически гарантирует человеку необходимость поиска своих собственных путей осмысления мира. Не случайно люди с такими способностями нередко находят себя в искусстве: синестезия позволяет им очень выпукло, ярко, необычно описывать реальность на том конкретном художественном языке, которым они владеют.
– А если взять менее заметно выраженную синестезию и ее эффекты?
– Существует точка зрения, согласно которой синестезия в какой-то мере присутствует у всех людей, а не только у тех, кто видит напечатанные черным шрифтом цифры как цветные или ощущает запахи при воздействии звуков. Хорошая иллюстрация – умение создавать и понимать метафоры, свойственное большинству людей. Метафоры похожи на синестезию тем, что тоже описывают одни явления в терминах совершенно других, на первый взгляд далеких по смыслу, – и при этом удивительно точно передают их суть. Например, мы все хорошо знаем такие выражения, как «режущий ухо звук», «кричащий цвет». Очевидно, что цвет сам по себе кричать не может, но мы намеренно переносим свойство звука на зрительную модальность – и в итоге быстро схватываем, о каком качестве цвета идет речь.
Поэтому известный нейрофизиолог Вилейанур Рамачандран полагает, что синестезия в широком смысле – врожденное свойство всех людей (об этом он пишет в книге «Мозг рассказывает»). Согласно его подходу, у детей до 2-3 лет зоны мозга, отвечающие за обработку сенсорных сигналов разного качества, еще не дифференцированы в той мере, в которой мы это наблюдаем у взрослых. То есть между ними существует заведомо избыточное число связей, которые обеспечивают «младенческую синестезию»: весь поток воздействующих на психику сигналов до поры до времени воспринимается ребенком достаточно слитно, без привычного для взрослого мозга четкого разделения на зрительные, слуховые, тактильные и другие ощущения. Это удивительное явление называется гиперсвязанностью. Затем по мере созревания и развития мозга избыточные нейронные связи у большинства людей распадаются (нейроученые называют этот процесс синаптическим прунингом), и происходит дифференциация областей, которые в функциональном плане «расходятся по разным углам». Одни более узко специализируются на обработке обонятельной информации, другие – зрительных стимулов, третьи – аудиальных, четвертые – тактильных. И их работа уже не пересекается так явственно, за счет чего те проявления синестезии, которые могли наблюдаться в детстве, по мере взросления угасают и даже забываются. Но у некоторых людей – и в этом заключается объяснение синестезии у Рамачандрана – в силу определенных генетических мутаций или особенностей развития эта дифференциация оказывается недостаточной, и те избыточные связи между функционально разными областями мозга, которые должны были быть уничтожены, сохраняются. Таких людей и называют классическими синестетами. Но все-таки в остаточном виде это взаимодействие ощущений разных типов сохраняется у всех нас.
– Современен ли сам термин – «синестезия»? Возможно, есть более актуальные варианты?
– Синестезия – все еще актуальный термин, правда, неспециалисты иногда понимают его неоправданно узко, чаще всего как тот самый цветной слух или цвето-графемные ассоциации («цветные» буквы или цифры), которые фигурируют в большинстве примеров.
В современной психологии и нейронауке чаще используется более широкое понятие – мультисенсорная интеграция, объединение разных типов ощущений в единый образ восприятия. Мультисенсорная интеграция бывает разных видов. Один из них – как раз синестезия.
При этом известны и другие варианты взаимодействия ощущений, которые не являются синестезией в строгом смысле слова, но тоже основаны на объединении характеристик стимулов разного качества. Например, известно, что мы автоматически ассоциируем звуки с той или иной частью видимого пространства. Если попросить человека мысленно расположить в пространстве высокoчастотные звуки, то большая часть людей автоматически отнесет их к верхней части пространства, а низкочастотные звуки – к нижней. Такое явление называют кросс-модальным соответствием, и оно тоже в чем-то похоже на синестезию. Обратите внимание, что даже сами слова, которые мы используем для обозначения частоты звука – «высокий», «низкий», – напрямую заимствованы из лексикона, описывающего пространственные отношения.
– А, например, связь понимания числовой информации и пространства ? Так, «много» в нашем сознании связано с «высоко», «мало» – с тем, что ниже. Малые числа мы располагаем на воображаемой горизонтальной оси слева, большие – справа.
– Совершенно верно. Это явление называется эффектом SNARC (spatial-numeric association of response codes), или эффектом пространственно-числовой ассоциации. На примере этого эффекта хорошо видно, что когнитивная обработка даже таких сложных и абстрактных идей, как числовые понятия, во многом опирается на базовые психические процессы: ощущение и восприятие. Аналогично этому слова, обозначающие эмоции, также имеют пространственные коннотации: положительные эмоции обычно ассоциированы с «верхом», а отрицательные – с «низом». Именно поэтому, когда с нами случается что-то хорошее, мы говорим: «Я на седьмом небе от счастья», «Я воспарил душой». А если произошло нечто плохое: «Меня эта новость прибила к земле», «Моя самооценка упала ниже плинтуса».
Более того: сейчас мы уже знаем, что мультисенсорная интеграция как относительно простой уровень обработки тоже бывает опосредована семантическими – более высокоуровневыми – характеристиками стимулов. Так, в одном из наших экспериментов удалось показать, что эмоционально окрашенные слова, связанные с определенной частью вертикально ориентированного пространства (с верхом или низом), психика обрабатывает быстрее и правильнее, если их зрительное предъявление сопровождается звуковым тоном, пространственная коннотация которого соответствует пространственной коннотации самих слов. Так, обработка слова «счастье», которое имеет положительный смысл и ассоциировано с верхом, происходит эффективнее, если показывать его участникам в верхней части экрана компьютера под аккомпанемент высокого звука.
Интересно, что этот эффект оказался устойчивым по отношению к эмоциональным факторам – причем как внешним кратковременным (эмоциональным состояниям, искусственно вызванным у респондентов в ходе эксперимента), так и внутренним, более стабильным (стратегиям эмоциональной регуляции, свойственным конкретному человеку).
Это означает, во-первых, что первичные единицы смысла, которые мы используем для субъективного упорядочивания мира, формируются на самом базовом этаже психической деятельности за счет объединения разномодальных характеристик стимулов. А во-вторых – что они обладают достаточным запасом прочности, чтобы сохранить свое смысловое ядро, несмотря на воздействие эмоциональных факторов, способных искажать результаты когнитивной работы.
– Можно ли развивать мультиканальное восприятие – с тем, чтобы ярче и полнее «проживать» окружающую реальность? Вспомним Набокова: у него синестезию увидела мать – и посоветовала проявлять внимание к каждой детали, быть наблюдательным. Это рабочий рецепт? Родители действительно могут содействовать развитию такого восприятия?
– У нас не так много данных на этот счет. Для того, чтобы говорить об этом уверенно, нужна тщательная экспериментальная проверка.
Однако технически ее организовать очень сложно. Ярко выраженных синестетов не так уж много, к тому же синестезия у них очень разная. Возьмем, например, людей, которые видят цифры в цвете. Ведь цифры для каждого них субъективно окрашены в разные цвета: у кого-то единица – серая, а у кого-то – оранжевая. Поэтому довольно сложно набрать гомогенную группу для изучения, как принято в науке. Тем не менее, отдельные попытки изучения того, можно ли натренировать отдельные виды синестезии, все же известны. Однако их результаты говорят о том, что в результате такой тренировки удается не столько развить подлинную синестезию, сколько имитировать ее проявление на поведенческом уровне.
– Поговорим о способностях. В массовом сознании задатки и способности – почти синонимы. Но наука их явно различает. По-видимому, задатки – это врожденные свойства, которые можно развить (или не развить), а способности – это уже реализовавшиеся, проявившиеся задатки?
– Верно. Задатки – это любые врожденные характеристики (нервной системы, психотелесной конституции), и они не вполне специфичны для той или иной способности. Так, одно и то же телосложение может в будущем привести (если, конечно, человек начнет заниматься соответствующей деятельностью) к успеху в разных областях. То есть задатки – это база, своего рода фундамент для строительства будущего здания. А способности – это само здание, то есть то, что на базе задатков потенциально может развиться. И этот конструкт, в отличие от задатков, уже тесно связан с социальными факторами.
– Как корректно определить способности?
Классическое определение способностей таково: это индивидуально-психологические особенности, которые определяют легкость овладения той или иной конкретной деятельностью и при этом не сводятся к знаниям, умениям, навыкам.
Кто-то долго учится играть на музыкальном инструменте, и окружающие уже прокляли тот день, когда купили домой пианино, и надеются, что человек наконец сдастся, – ведь у него все равно плохо получается, хотя он годы тратит на обучение. А кто-то, как гениальный Олег Каравайчук, уже в четыре года пишет музыку, причем такую, что все хотят слушать. Так что способности определяют легкость овладения знаниями и навыками. Но это понятие очень тесно связано с понятием деятельности.
– Иными словами, развитие задатков происходит в процессе деятельности?
– Да. В советский период тема деятельности активно изучалась. В постсоветское время, когда ценности стали резко меняться, она отошла на второй план. А вообще говоря, тема деятельности – крайне важная. У ребенка могут быть прекрасные задатки, которые видны даже неспециалисту, но, если он не будет включаться в соответствующую им деятельность, у него никогда не разовьются способности к ней.
Подчеркну: нельзя судить о наличии способностей, пока человек не попробовал себя в том или ином деле, – как нельзя судить и об их отсутствии. И только когда попробовал, когда что-то начало получаться, то можно осторожно предполагать, что соответствующие способности имеют место быть – что что-то проклевывается. Или, возможно, сейчас не проклевывается, а потом проклюнется – и будет здорово! Поэтому этот вывод не делается раз и навсегда.
Желательно, чтобы родители давали детям возможность попробовать себя в разных видах деятельности, где могут проявиться разные способности. А когда они проявились на начальном уровне, они должны дальше развиваться. Чтобы из этого начали появляться социально ценные результаты (чтобы не только родителям нравилось, как ребенок играет на скрипке или танцует, а чтобы независимые люди, включая экспертов, говорили, что у него здорово получается), нужно этой деятельностью систематически заниматься. При этом важно обращать внимание на соотношение затрат (времени, субъективных усилий) и ценности получающегося результата. Если затраты – на пределе возможностей, а результат оставляет желать лучшего, то об особенных способностях в данной сфере говорить, вероятно, не приходится. А если наоборот – человек делает что-либо левой ногой, не прилагая сверхусилий, но результат все равно получается ошеломляющий, то, похоже, к этому делу есть выраженные способности.
Способности проявляются и развиваются в деятельности – это максима в психологии. В этом смысле, чем больше человек работает, тем больше шансов способности развить. Известны случаи, когда люди со средними способностями, не предвещавшими большого успеха, так много и упорно тренировались, что эти способности развились и огранились до такой степени, что позволили создать социально ценные продукты.
А если человек имел изумительные задатки, на базе которых начали проявляться способности, но не развивал их в деятельности (скажем, ленился, или просто не имел необходимых условий), – то в этом случае способности, скорее всего, не достигнут уровня признанной одаренности.
В следующем материале: какая бывает гениальность и всегда ли стоит доверять озарению.
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!
