Изображение создано при помощи модели Шедеврум
Что такое интеллектуальная и нейроэффективность? Почему ученые избегают термина «гениальность»? Когда наступает озарение? Откуда берется синестезия? Почему ум и образованность – разные вещи? В каких ситуациях интуиция – не помощник? Как повысить интеллектуальную успешность? Об этом IQ Media побеседовал с ведущим научным сотрудником Центра исследований интеллекта и когнитивного благополучия ВШЭ Ольгой Щербаковой. Получилась серия материалов. Публикуем первый из них.
Ольга Щербакова
Когнитивный психолог, ведущий научный сотрудник Центра исследований интеллекта и когнитивного благополучия Института когнитивных нейронаук НИУ ВШЭ, руководитель группы по изучению психологических основ интеллектуальной продуктивности
– Ольга Владимировна, что такое интеллектуальная успешность, интеллектуальная эффективность и интеллектуальная продуктивность? Разграничим эти понятия.
– На самом деле все это не вполне строгие термины: в психологии разные авторы нередко вкладывают в них различные смыслы. Если все же попытаться их разграничить, то интеллектуальная успешность – это понятие, в большей степени связанное с социальными нормами, поскольку в разных обществах и разных культурах критерии, по которым судят об уме человека, могут заметно различаться. Так, в американской культуре показателем ума нередко считается размер дохода. Эта связь отражена в известной поговорке: «Если ты такой умный, то почему же ты тогда такой бедный». А в советском и постсоветском обществе такая связь не мыслится как нечто само собой разумеющееся. Наоборот, интеллектуально ориентированные люди в общественном сознании часто ассоциируются с бессребреничеством (вспомним, например, математика Григория Перельмана, который отказался от Филдсовской премии, присужденной ему за доказательство гипотезы Пуанкаре).
Интеллектуальная успешность – умение наилучшим образом адаптироваться к конкретному контексту, и если он меняется, то вслед за этим – менять и способ адаптации. Но не менее важно уметь целенаправленно изменять контекст на основе понимания действующих в нем закономерностей.
Получается, что в одной среде показатель успешности, в том числе интеллектуальной, – количество денег на счетах. В другой среде это творческие продукты, причем не всегда напрямую связанные с монетизацией. А в третьей – число людей, которые уважают вас за личные качества.
Интеллектуальная продуктивность – более конкретное понятие. Она предполагает создание интеллектуальных продуктов (идей, технологий, текстов и пр.), имеющих ценность для определенного круга людей – отдельной социальной группы или общества в целом, которые могут ими пользоваться. Речь идет о создании чего-то осмысленного и полезного в том или ином социальном контексте.
– Это близко к креативности, результатам творческого труда.
– Не обязательно, поскольку креативность в строгом смысле – это творчество, которое характеризуется не только осмысленностью, но и новизной. А продуктивность может предполагать успешное комбинирование уже известных ранее знаний либо их усовершенствование. Тем не менее, это создание чего-то ценного, требующее совершения интеллектуальной работы.
Понятие «интеллектуальная эффективность» иногда используется как синоним интеллектуальной продуктивности и успешности в широком смысле. Но в психологии и нейронауках есть еще одно близкое понятие – нейроэффективность, которое часто рассматривают в связке с эффективностью интеллектуальной.
Понятие нейроэффективности появилось в начале 1990-х годов, когда возникла необходимость обобщить накопившиеся в психологии данные относительно специфики мышления высокоуспешных в интеллектуальном отношении людей. В том числе людей, которых называют экспертами, то есть тех, которые демонстрируют стабильно высокую успешность при решении задач в конкретной предметной области. Допустим, это блестящие врачи, которые могут поставить пациенту верный диагноз, когда он еще только входит в кабинет, или шахматисты высокого уровня, которым достаточно одного взгляда на шахматную доску, чтобы предсказать исход партии.
– В принципе, да. Причем интересно, что в других сферах их успешность может не выходить за рамки средних показателей в популяции. То есть экспертность обычно ограничивается той или иной предметной областью.
– По сути, эксперты – это мастера своего дела?
Исследования показали, что у людей, которые стабильно эффективны при решении умственных задач, по-другому работает мозг. Они производят более ценный продукт, но меньшей ценой. Это становится возможным за счет того, что мозговые структуры у них работают, с одной стороны, более дифференцированно, а с другой – более сонастроенно.
Например, когда ставится задача, у экспертов – в отличие от новичков – в первую очередь активируются те области мозга, которые нужны для решения именно этой задачи, и, собственно, их избирательная работа впоследствии и приводит к успеху. Но – парадокс! – сама эта активация менее выраженная, чем активация аналогичных областей мозга у неэкспертов, решающих схожие задачи. Получается, что с физиологической точки зрения (например, в терминах потребления мозгом кислорода, глюкозы, согласованности работы отдельных мозговых структур) затраты у экспертов меньше, а результат – лучше. А люди менее эффективные (допустим, новички в какой-то сфере) часто расходуют гораздо больше нейрональных и субъективных ресурсов прямо на старте. Им поставили задачу – они сразу думают: «Боже, как сложно!» И прежде, чем они разобрались, что конкретно нужно сделать для решения, они уже успевают потратить много сил на переживания и хаотичные (не основанные на полной и точной репрезентации задачи) попытки поиска ответа, – но эти затраты, увы, неадекватные. К моменту, когда они уже немного разобрались в условиях задачи и, возможно, начали нащупывать верную линию решения, у них заканчиваются силы, и им начинает казаться, что ответа не существует в принципе. В итоге энергии потрачено много, а решения так и нет. Таким людям сложно привести свою сильную нейрональную активацию в более упорядоченную, связанную форму и превратить ее в законченную интеллектуальную структуру. Поэтому про экспертов и людей, успешных в разных областях, можно сказать, что они интеллектуально эффективны не только на поведенческом, но и на нейрональном уровне. Для психологии и нейронаук особенно важно, что эта эффективность может быть измерена количественно.
– Как именно?
– Это зависит от того, какой метод исследования используется. При работе с электроэнцефалографией оценивается степень упорядоченности работы различных зон мозга (например, посредством оценки фрактальной размерности как одного из маркеров сложности сигнала). Если используется позитронно-эмиссионная или функциональная магнитно-резонансная томография, то для оценки активации конкретных нейрональных структур используются показатели метаболизма. Это количественные маркеры, позволяющие в физических терминах оценить те ментальные усилия, которые совершает человек на субъективном плане.
– Рассмотрим признаки и составляющие интеллектуальной эффективности. Уточним: адаптация – это умение решать задачи с наименьшими издержками?
– Да. Но адаптация – это скорее, социальный, конъюнктурный критерий. Если же говорить о содержательных вещах, о том, какой психический процесс в наибольшей степени определяет интеллектуальную эффективность, то это, конечно, мышление. В самом общем виде мышление – это умение решать проблемы. На бытовом уровне чаще говорят о решении задач (задача – это уже переформулированная проблема, конкретизированная и разбитая на этапы решения). А проблема – это любая ситуация, которая субъективно вас не устраивает, но вы не можете ее изменить, опираясь на непосредственный опыт и накопленные в прошлом знания: этой информации вам просто не хватает. Здесь важно, что это именно субъективная история, поскольку то, что представляет собой проблему для одного человека, – совершенно не проблема для другого. Например, вы впервые в жизни застряли в аэропорту чужого города из-за накладок в расписании – и даже не представляете, что делать в такой ситуации: нужных знаний у вас нет, а провести бессонную ночь, сидя в зале ожидания, вам бы не хотелось. Для более опытного путешественника такая ситуация, возможно, проблемой бы не стала: он знает, что нужно получить в авиакомпании справку об отмене рейса, и умеет добиваться компенсации. Но если эта ситуация все же является проблемой, то для того, чтобы преобразовать ее в приемлемую, должно запуститься мышление, которое поможет выявить связи между элементами сложившейся ситуации, – причем связи скрытые, неочевидные. Там, где все очевидно, мышление не нужно, а когда непонятно, как все устроено, – без него не обойтись.
Именно поэтому трудности стимулируют интеллектуальный поиск. А в комфортной среде, где нет места сложностям, мышление обычно растренировывается и начинает работать хуже.
Мышление всегда выявляет скрытые связи и отношения, причем делает это опосредованно (с помощью действий) и обобщенно (связь, выявленная на одном материале, затем может быть перенесена и на другой).
Так что мышление, в первую очередь понятийное, играет в интеллектуальной эффективности центральную роль. При этом в интеллект, кроме собственно мышления, входят еще и память, и внимание, и речь – вообще все познавательные процессы, включая самые простые, такие, как ощущения и восприятие. Ощущениям долго отказывали не то что во вкладе в интеллект, но и в статусе самостоятельного психического процесса в принципе. Считалось, что это «голая» физиология. Но многочисленные исследования показали, что сенсорные феномены влияют на мышление очень существенно.
– Есть много теорий интеллекта. Чарльз Спирмен говорил о факторе g – общем интеллекте. Луис Терстоун предложил теорию множественных факторов интеллекта. Реймонд Кеттелл, Джон Хорн и Джон Кэрролл выделили три уровня интеллекта: узкие, широкие и общие умственные способности. Говард Гарднер насчитал восемь типов интеллекта, включая лингвистический, логико-математический, музыкальный, пространственный и пр. Сложился ли консенсус по поводу интеллекта?
– Скорее, да. Хотя понятие интеллекта все равно остается одним из самых дискуссионных в психологии. В XX веке было создано много разных теорий, призванных описать, из чего интеллект состоит и сколько вообще существует интеллектов: один или много, делится ли интеллект на компоненты или это целостный феномен. Большинство современных исследователей придерживаются теории Кеттелла – Хорна – Кэрролла, которая является наиболее эмпирически обоснованной. Она формировалась постепенно. Изначально идею существования некоего «ядра интеллекта» сформулировал английский исследователь Чарльз Спирмен. Проводя математическую обработку собранных тестовых данных, он обнаружил, что результаты заданий, направленных на проверку разных интеллектуальных способностей (запоминание, внимательность, умение работать с численным и словесным материалом и пр.), заметно коррелируют друг с другом. Это позволило ему предположить, что, возможно, за наблюдаемыми связями стоит некий общий фактор интеллекта (фактор g – general intelligence). Это латентная переменная, определяющая общий успех человека: у кого с фактором g все хорошо, тот в широком классе ситуаций будет, скорее, успешен.
Главный оппонент Спирмена, Терстоун, полагал, что, интеллект, наоборот, множественен. По его мнению, существуют в значительной степени независимые друг от друга умственные способности, каждая из которых отвечает за какой-то один аспект интеллектуальной работы: одна – за вербальное рассуждение, другая – за математические способности, третья за память и пр. И все они ортогональны.
Потом оказалось, что в какой-то мере правы и Спирмен, и Терстоун. В ходе дальнейшего развития исследований Терстоуна выяснилось, что корреляция между умственными способностями, которые он изначально считал отдельными друг от друга, все же существует. А Спирмен в своих поздних работах признавал, что фактор g – не такой уж гомогенный: он делится на составляющие.
Позднее Реймонд Кеттелл, в юности работавший ассистентом у Чарльза Спирмена, предположил, что в факторе g можно выделить два основных компонента: кристаллизованный и флюидный (текучий) интеллект.
Кристаллизованный интеллект, безусловно, важен, и его нельзя обесценивать, но он не гарантирует, что человек проявит смекалку или найдет решение в новых или недостаточно определенных ситуациях.
Почему вообще начали задумываться о том, что совокупность знаний о мире – еще не гарантия подлинного ума? Потому что, когда в начале ХХ века стали создавать многочисленные инструменты для массовой диагностики интеллекта – интеллектуальные тесты, то вскоре стало понятно, что большая часть представленных в них заданий на деле была направлена не столько на оценку умения выявлять связи и отношения, то есть думать, сколько на оценку образованности и степени социализации. Постепенно психологи признали, что такой способ оценки интеллекта фактически был основан на подмене понятий, и перешли к более дифференцированному взгляду на умственные способности, который опирался на выделение в факторе g кристаллизованного и текучего компонентов.
Текучий интеллект – во многом врожденное умение ориентироваться в новом материале: без предварительных инструкций и подсказок выявлять в нем скрытые закономерности и использовать их в дальнейшей деятельности, по сути – самообучаться. То есть не так, что вам говорят: «Вот это стул, на нем сидят, а это стол, за ним едят. Делай так, и будешь молодец!», а когда вы сами поставили себе задачу и сами догадались, что к чему, за счет самостоятельного исследования ситуации, ее анализа и переструктурирования в соответствии со своими целями.
На основании предложенного разделения фактора g на составляющие Кеттелл призывал к пересмотру классических инструментов диагностики интеллекта: по его мнению, они должны были диагностировать не внешнюю «маску» интеллекта (кристаллизованный интеллект, при всей его важности), а в большей степени флюидный интеллект.
– Какие инструменты диагностики интеллекта сейчас считаются валидными?
– Часто используемыми и надежными в плане диагностики «ядра интеллекта» являются тесты, направленные на флюидный компонент фактора g. Это, например, тест Р. Кеттелла и тест Дж. Равена («Стандартные прогрессивные матрицы»), с которым мы тоже часто работаем.
В тесте Равена участнику предлагается полностью визуальный материал, который не требует, чтобы он знал конкретный язык, ориентировался в каких-то правилах поведения, принятых в определенном социуме или культурной страте. Респондент может быть кем угодно по происхождению, с каким угодно образованием – хоть вообще не говорить ни на каком языке. Особенность этого теста заключается в том, в визуальном материале спрятаны определенные закономерности – сложные, иногда очень неочевидные, которые нужно самостоятельно выявить и применить в работе с дальнейшим материалом.
Прекрасная вещь! Хотя она и не гарантирует полного интеллектуального портрета человека, но представляет собой одно из лучших имеющихся на данный момент средств лабораторной диагностики умственных способностей – и для обобщенного оценивания интеллектуального потенциала вполне подходит.
Однако подчеркну: ни один тест интеллекта не дает нам основания с уверенностью предсказывать успешность человека в реальных жизненных ситуациях, далеких от ситуации психологической лаборатории.
– Есть много эпитетов, которые «уточняют» специфику интеллекта. Так, говорят про социальный, эмоциональный и кинетический интеллект. Как относятся к этому нейронауки?
– «Социальный интеллект» – понятие, введенное значительно позже, чем понятие интеллекта обычного, психометрического. Он проявляется в другом поведении и другом классе ситуаций, чем «классический» интеллект, и в некоторых случаях даже может компенсировать недостаток последнего.
По опыту обучения в школе многие знают, что в каждом классе есть ученики, которые, может быть, звезд с неба не хватают, зато со всеми дружат. Поэтому здесь им кто-то дал списать, там кто-то объяснил материал, тут с рефератом помогли. Некоторые исследователи считают, что это отчасти компенсаторный механизм, в принципе обслуживающий немного другую сферу.
Социальный интеллект отвечает за то, насколько мы чувствительны к поведению, а также внутренним состояниям, мыслям, намерениям других людей, и насколько мы можем учитывать это в общении, выстраивая и поддерживая здоровые отношения.
Еще одна компонента социального интеллекта – эмпатия: умение непосредственно, без анализа и рациональных рассуждений, считывать эмоциональное состояние окружающих и использовать эту информацию в процессе коммуникации с ними.
– Психологи часто называют эту особую чувствительность эмоциональным интеллектом.
– Эмоциональный интеллект неотделим от социального, неслучайно эти понятия развивались в связке друг с другом. Я бы сказала, что развитый эмоциональный интеллект – основа социального интеллекта. При этом эмоциональный интеллект предполагает чувствительность не только по отношению к другим людям, но и к самим себе: насколько мы осознаем собственные эмоции и состояния и понимаем, с чем они связаны. Мало зафиксировать, что вам сейчас стало грустно, – важно это атрибутировать, то есть понять, из-за чего вы расстроились. Например, вам в мессенджере прилетел неприятный мем. А может быть, вы вспомнили что-то грустное, и это состояние никак не связано с текущей ситуацией. Также хорошо развитый эмоциональный интеллект, помимо осознания и атрибутирования собственных эмоций, включает навык их целенаправленной регуляции.
– Иногда говорят о кинетическом интеллекте – умении считывать язык тела. Некоторые специалисты детально интерпретируют жесты, мимику, походку известных людей – с тем, чтобы выявить их истинные мысли.
– Несмотря на то, что некоторые популярные авторы используют это понятие на чисто практическом уровне, без какой-либо опоры на теорию, у него есть вполне конкретные основания. В пуле концепций, которые акцентируют внимание на множественности компонентов интеллекта, можно выделить теорию известного американского исследователя Говарда Гарднера. Он выделяет разные сферы, в которых интеллект проявляется по-разному у одного и того же человека. Согласно этой теории, у всех нас есть математический интеллект, лингвистический, кинестетический (умение считывать телесные сигналы других людей, верно их интерпретировать и, например, подстраиваться под них в телесном взаимодействии), музыкальный интеллект, межличностный и пр. Каждый из этих видов интеллекта, по Гарднеру, присутствует в структуре способностей каждого человека, но в разной степени. Например, если кинестетический интеллект развит хорошо, человек может быть талантливым танцовщиком или пародистом, а если плохо – прослыть неуклюжим. Кинестетический интеллект – очень важная способность. До конца сложно сказать, как именно он соотносится с психометрическим интеллектом, но это значимая часть социального интеллекта.
В следующей статье: откуда берется синестезия, как ученые интерпретируют гениальность, и что такое инсайт.
Процесс обучения помогает развивать все виды интеллекта. Для взрослых, состоявших в профессии специалистов это еще и возможность расширить связи и портфель компетенций. Всё о программах дополнительного профессионального образования и бизнес-образовании – по ссылке.
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!
