Изображение создано при помощи модели Шедеврум
Экспансия «счастьекратии» в повседневность происходит на фоне диктата позитивного мышления, осознанности, саморазвития. Однако исследователи указывают на ловушки, скрывающиеся в тенденции погони за счастьем. Почему порой опасно быть счастливым? Об этом в колонке для IQ Media размышляет социолог, приглашенный преподаватель Школы коммуникаций НИУ ВШЭ Мария Кучерявая.
Мария Кучерявая
Приглашенный преподаватель Школы коммуникаций факультета креативных индустрий НИУ ВШЭ
Как стать счастливым? Поиском ответа на этот вопрос занимаются социологи, психологи и философы, а индустрия саморазвития пополняется новыми гайдами о том, как сделать свою жизнь счастливее.
В XXI веке счастье стало одним из ключевых понятий в жизни современного человека, а задача быть счастливым позиционируется как главная задача.
Однако надо учесть, что важной причиной появления счастья в центре внимания стало развитие новых способов оценки показателей прогресса и благополучия.
Долгое время показателем благосостояния общества служил валовой внутренний продукт, но этот подход в итоге столкнулся с критикой. Исследователи отмечают, что ВВП игнорирует неэкономические измерения благополучия, хотя они тоже важны. Ведь прогресс и благополучие не ограничиваются исключительно экономическими показателями. Вполне логично, что стали развиваться различные методики оценивания уровня субъективного благополучия, одним из индикаторов которых стал уровень счастья. В результате счастье стало объективным показателем, который можно оценивать и сравнивать в межстрановой перспективе. Оценка благосостояния по критерию счастья показывает тенденцию трактовать счастье как аспект базовых человеческих прав, воспринимаемых как цель благополучного общества.
Еще одной причиной закрепления счастья в качестве нового императива современности стало развитие так называемой терапевтической культуры и превращение саморазвития в стиль жизни.
Психологизация различных сфер жизни ставит человека в центр собственного мира. Его благополучие становится его основной заботой, а все проблемы якобы решаются усилием воли, с помощью изменения мышления или взгляда на ситуацию.
Продукт североамериканской культуры, психотерапевтическая культура сформировалась под влиянием неолиберализма. Эта идеология пропагандирует ценности саморазвития и автономности, опирается на индивидуализм и постоянное совершенствование себя, а также улучшение индивидуальных условий своей жизни.
В этом культурном контексте счастье как категория прочно заняло свое место как тот результат, который необходим неолиберальному субъекту. Счастье позиционируется как мировоззрение — быть счастливым можно в любых обстоятельствах, а счастье человека находится в его собственных руках.
Одновременно с дискурсом о счастье появляется акцент на позитивных эмоциях. Счастье — это цель позитивного мышления, отрицающего негативные эмоции и стремящегося переделать «неправильного» несчастливого человека в позитивного и счастливого.
Подобная тирания позитива простраивает взаимосвязь между мышлением человека и его достижениями. Положительные эмоции и состояния приводят к желаемым и одобряемым результатам, а негативные — к неудовлетворительным.
В результате «пролиферации» счастья в повседневную жизнь появляется так называемая индустрия счастья. Здесь мы наталкиваемся на парадокс, связанный с достижением счастья: несмотря на то, что каждый может стать счастливым, сделать это самому очень сложно. Так появляется отдельная система, включающая в себя различные науки о счастье, а также экспертов, помогающих людям стать счастливыми.
Счастье из общего блага превращается в навык, которому можно научить и который можно совершенствовать. В результате оно все больше отдаляется от самого человека — его не только все сложнее достичь, но и невозможно сделать это в одиночку, без помощи экспертов. Так формируется счастьекратия, или же тирания позитива: быть счастливым и позитивным становится необходимостью и основной задачей.
Это приводит не только к коммерциализации счастья, но и к превращению его в инструмент контроля. Исследователи указывают на то, что счастье становится идеологией — инструментом формирования определенного типа субъекта.
Превращение дискурса о счастье в инструмент контроля приводит к ряду проблем, которые, как отмечают исследователи, все больше делают достижение счастья ловушкой современного позитивного мышления.
Во-первых, счастье начинает выступать критерием, на основании которого люди оценивают друг друга. Иначе говоря, счастливый человек воспринимается как хороший и достойный, а несчастливый — как плохой и дисфункциональный. Это формирует новую систему неравенства, в основе которой лежат не социально-экономические факторы, но чувства и ощущения.
Во-вторых, риторика счастья индивидуализирует социальные проблемы. Достижение счастья становится индивидуальной проблемой самого человека, а влияние на него внешних факторов игнорируется. Происходит замена социальных проблем на эмоциональный дефицит. Легитимируется подход, предполагающий, что структурных проблем не существует, и человек сам отвечает за свое счастье, благополучие и успех. Тем самым возникает иллюзия выбора: человек якобы может выбирать позитивные или негативные эмоции, а также самостоятельно избавить свою жизнь от тревог.
В-третьих, еще одна проблема — легитимность счастья как универсального и объективного понятия. Исследователи обращают внимание на необходимость исследования социальных и культурных контекстов укорененности счастья — то есть того, как счастье понимается и конструируется в различных группах, странах, культурах.
Очевидно, что эта линия критики направлена на переоценку счастья как универсального критерия, регламентирующего представления о благополучии и уровень удовлетворенности жизнью.
Редактировала Ольга Соболевская
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!
