В Издательском доме ВШЭ вышла книга лингвиста Анны Поливановой «Логические основы грамматики: от фонологии до семантики». IQ.HSE публикует из неё фрагмент, посвящённый популярному на всевозможных школах и олимпиадах жанру лингвистических задач, а также их соответствию научным теориям.
Рассмотрим несколько примеров небольших лингвистических задач и их логическую организацию.
Исходные данные
| Язык A | Язык B | Язык A | Язык B | |
| mizë pi miza pinin mizë pinte |
yšth zbwb štw zbwbym šth zbwb |
mizat pinë miza pinë miza pi |
yštw hzbwbym yštw zbwbym yšth hzbwb |
Задание (вопрос задачи)
Перевести с языка B на язык A:
1. šth hzbwb
2. štw hzbwbym
Лингвистическая задача, как и всякая другая задача, представляет собой определённого рода дедуктивный объект, в котором есть открытые и скрытые компоненты. К числу открытых отнесем исходные данные и задание задачи, к числу скрытых — все прочие дедуктивные компоненты, в том числе и ответ задачи.
Среди скрытых компонентов выделим, с одной стороны, исходные лингвистические презумпции, то есть «некоторые общие представления о строении всякого языкового текста», с другой стороны — общелогические аксиомы и правила вывода. Исходные лингвистические презумпции могут иметь форму утверждений общности или общих правил. Вот эти презумпции и составляют логический старт или рабочую рамку задачи.
Полезно отметить, что в случае школьных лингвистических задач необходимо учесть и презумпцию «честности составителя»: предполагается, что решение существует (причем обычно — единственное) и что оно может быть получено без обращения к каким-либо сведениям, лежащим за пределами исходных данных и рабочей рамки. А к рабочей рамке предъявляется несколько неформальное требование «самопонятности», «очевидности», «общеизвестности».
Челлендж, эротетический вызов, который обращает лингвистическая задача к своему адресату, состоит в требовании вскрыть или изобрести подходящую рабочую рамку.
Позволю себе несколько туманное, но весьма важное замечание. В приведенной выше цитате А. А. Зализняк говорит о выявлении и формализации интуитивных посылок, являющихся элементами правильного осознания человеком своего языка. Так, как если бы это «правильное осознание» составляло что-то вроде врождённого (но, быть может, не осознанного) знания. Мне кажется, что опыт лингвистических задач демонстрирует менее загадочный и более привлекательный эпистемологический эффект, а именно простой синтез нового знания. Лингвистическая задача, а именно исходные данные и задание в совокупности с презумпцией «честности составителя», заставляет адресата синтезировать исходные лингвистические презумпции как недостающий компонент дедуктивной конструкции. Я хочу подчеркнуть, что эти презумпции создаются вновь как адекватный ответ на челлендж задачи, а не извлекаются из волшебного ларчика туманных интуиций. Указанный взгляд на рабочую рамку лингвистической задачи может быть распространён и на рабочие рамки лингвистических проблем, иначе говоря — на лингвистические теории.
Приведенная выше задача «mizё pi» представляет самый главный жанр лингвистических задач, так называемые билингвы. Необычайная удача жанра может считаться в данном случае свидетельством совершенной прозрачности рабочей рамки. В самом деле, исходные данные — это тексты, являющиеся переводами друг друга (А₁ — B₁, A₂ — B₂ и т. д.). Тексты A₁ и A₂ (также и тексты B₁ и B₂) частично сходны, частично — различны.
Гипотеза 1: сходствам в A₁ и A₂ отвечают сходства в B₁ и B₂, а различиям — различия.
Гипотеза 2: каждому Aᵢ, выражению языка A, отвечает какое-то Bᵢ, выражение языка B, являющееся его переводом (обычно — единственное), и существуют формальные правила F, сопоставляющие выражениям языка A соответствующие выражения языка B так, что F(Aᵢ)=Bᵢ.
Гипотеза 3: формальные правила F отвечают условию композициональности, то есть должно выполняться соотношение: F(XY)=F(X)F(Y). Подробнее: если А₀, выражение языка A, представимо в виде X⨂Y, то B₀, выражение языка B, являющееся переводом выражения A₀, представимо в виде F(X)⨂F(Y), где F(X) — выражение языка B, являющееся переводом выражения X языка A, а F(Y) — выражение языка B, являющееся переводом выражения Y языка A. Легко видеть, что в задаче «mizё pi» условие композициональности выполнено, если в качестве малых отрезков (X, Y и т. п.) брать выражения от пробела до пробела, однако линейное расположение отрезков не сохраняется: F(X⨂Y)=F(Y)⨂F(X).
Организация билингвы — неколебимый фундамент не только для лингвистических задач, но, очевидно, и для любых научных лингвистических изысканий. Хотя бы потому, что металингвистическая деятельность по переводу некоторого текста, заданного на языке A, на язык B настолько самопонятна, что доступна и полному профану (школьнику начальных классов, неграмотному билингве — информанту в полевых исследованиях).
Исходные данные
Даны слова на языке суахили и их переводы на русский язык, записанные в другом порядке:
| mtsu, mbuzi, jito, mgeni, jitu, kibuzi | великан, козочка, гость, коза, человек, большая река |
Задание (вопрос задачи)
Установить правильные переводы:
| mtu mbuzi jito | mgeni jitu kibuzi |
Жанр кибузи — производный по отношению к билингве, и рабочая рамка в задачах этого жанра в целом та же, что и в задачах-билингвах.
Исходные данные
Даны санскритские слова (или основы), записанные письмом деванагари, и их прочтения, переданные русским письмом (в кавычках указаны переводы):
वच् |
вач 'говорить' | दम |
дама 'дом' | |
वेद |
вэда 'знание' | यद |
яд 'потому что' | |
चुद् |
чуд 'побуждать' | नम् |
нам 'чтить' | |
मेने |
мэнэ 'подумал' |
Задание (вопрос задачи)
Указать прочтение следующих слов, записанных деванагари:
मन् |
'думать' | यम् |
'держать' | |
मुद् |
'радость' | देव |
'бог' |
В задачах на графику рабочая рамка уже не так проста, как в билингвах. Здесь роль второго языка выполняет некоторое искусственное представление текста (в приведённом примере это запись прочтений русским письмом).
Задачи на графику демонстрируют, между прочим, существенное различие между рабочей рамкой школьной лингвистической задачи и рабочей рамкой лингвистического исследования. От первой ожидается самопонятность, рамка эта принимается составителем и решателем по обоюдному молчаливому согласию как нечто само собой разумеющееся и не подлежащее выславливанию (такие рабочие рамки назовём далее самопонятными). В то время как рабочая рамка лингвистического исследования сознательно отстраивается грамматистом и излагается явно; соответственно, к ней предъявляются требования схоластической четкости (такие рабочие рамки назовём далее схоластическими).
Задачи на графику, построенные по принципу билингвы, содержат достаточно самопонятную рабочую рамку, а вот для задач на графику родного языка подобрать самопонятную рабочую рамку не так-то просто (быть может, и невозможно), это при том, что соответствующая схоластическая рабочая рамка достаточно прозрачна.
Здесь уместно рассказать о коммуникативном провале, постигшем следующую достаточно простую задачку.
Задание: указать как можно больше разных способов записи русского слова счёт.
Внутреннее название этой задачи («щод») подсказывает, что подразумевали составители. Каково же было их изумление при виде следующего «порочного» решения:
Следует заметить, что жанр задача на русский язык так и остался самым неподатливым. Представляется, что неудача с «русскими» задачами кроется как раз в том, что для них нет самопонятных рабочих рамок. Подавляющее большинство русских задач — это задачи, в которых школьнику предлагается применить некоторый инструмент лингвистического анализа (из арсенала взрослой лингвистики). Для чего сначала этот инструмент демонстрируется «на пальцах» на некотором ограниченном числе примеров. После чего школьнику предлагается применить этот инструмент к новому материалу. Заинтересованный читатель легко найдет примеры таких задач в сборнике «Задачи лингвистических олимпиад. 1965–1975».
Рассмотрим подробнее одну такую задачу.
Пусть дана фраза, например:
Прочти в газете мои новые стихи.
Условимся говорить, что слово A относится к слову B, если слово A отвечает на вопрос, связанный со словом B. Разрешается задавать только следующие вопросы: кого? что? какой? (какая? какое? какого? и т. д.), чей? (чья? чьё? чьего? и т. д.), где?
Например, слово стихи относится к слову прочти (прочти что?), в газете (будем считать это одним словом) также относится к слову прочти (прочти где?), слова мои и новые относятся к стихи (стихи чьи? стихи какие?). Будем изображать связь между словом B и относящимся к нему словом A стрелкой, идущей от B к A. Например:
Рассмотрим теперь фразу:
Раскапывайте погребённых в земле слепых исполинов.
Эту фразу можно понимать по-разному, так как по-разному можно устанавливать связи между словами.
Задание (вопрос задачи): определите, сколькими способами можно понимать эту фразу. Для каждого способа понимания укажите соответствующий способ расстановки стрелок. На каждой стрелке напишите вопрос.
Легко видеть, что значительная часть рабочей рамки задана в самой задаче. Изложение же этой рамки одновременно и тяжеловесно, и аморфно. Последнее, однако, едва ли можно списать на специфику жанра (мол, для задачи нельзя формальнее, нельзя подробнее и длиннее). Любой мало-мальски грамотный лингвист без труда догадается, какую лингвистическую проблематику призвана продемонстрировать эта задача. Но едва ли найдётся лингвист, который рискнет предложить для неё безупречную схоластическую рабочую рамку.
Хочу ли я сказать, что там, где в настоящей лингвистике есть хорошая теория и устойчивая схоластическая рамка, там и гнездятся хорошие лингвистические задачи с самопонятными рабочими рамками? И да, и нет. Во-первых, такое заявление слишком радикально и требует более ответственного к себе отношения. Хотя, конечно, тезис звучит привлекательно. Во-вторых, остается неисследованным вопрос о том, в какой степени справедлива инверсия этого тезиса: можно ли рассматривать факт существования хороших лингвистических задач как свидетельство существования хорошей схоластической рабочей рамки (чаемой, но пока нам неизвестной).
По поводу второго замечу, что я знаю несколько типов хороших лингвистических задач на русский язык, рабочая рамка которых для меня остаётся пока несколько таинственной. Приведем в качестве примера три такие задачи.
Задание: построить текст из приведённых форм слов, используя их все и не добавляя новых.
| абсолютно «Зула» и натуральным натуральных продуктом |
из изготовленным леденцы соков сорбита являются |
Задание: восстановить текст по линейной структуре и словарику лексем.
S + V + r + S + S + A + S + V + бог весть + r + A + A + S
| V | S | A | r |
| двигаться отдаваться |
гусь крик озеро сторона туча |
дальний дикий какой |
в (2 раза) бог весть |
Указание: каждое слово, если не указано противное, используется по одному разу в любой своей форме; причастия и деепричастия считаются формами глагола.
Задание: в приведённой ниже записи текста пропущены служебные слова, выписанные ниже. Восстановить текст, вставив все пропущенные слова на подходящие места.
Да, хорошие были люди, дай бог им здоровья, они живы. Со времени её отъезда прошло три года. В первый год она им прислала несколько писем, где писала, что дома у неё всё в порядке, муж всё в тюрьме и хлопоты пока что помогают. Потом переписка заглохла, и он знал, что с ней и жив её муж.
Да, около двадцати лет прошло с тех пор, он ездил встречать жену начальника, и многое изменилось с тех пор. И сам он женился и наплодил девчонок, и старшая дочка вышла замуж по-людски, и две его девочки опозорены сукиным сыном, и он сейчас едет в город смывать с них бесчестие.
Много времени прошло с того дня, а он всё так же, и в первый год, помнит тот светлый день своей жизни. Хорошие дни выпадали и до этого дня и после, такого счастливого было никогда.
если — 1 раз, ещё — 2 раза, как — 2 раза, ли — 1 раз, не — 3 раза, но — 2 раза.
IQ
