19 мая 2021
Убивая новорожденного, родители возвращают его богам. В этом нет преступления, говорили одни, а другие грозили убийцам адом и прекращением рода. Разное отношение к умерщвлению младенцев не отменяло главного: таким радикальным способом когда-то регулировали численность семьи. О том, как это было в Японии XVII–XIX веков на японистическом семинаре Института классического Востока и античности (ИКВИА) НИУ ВШЭ рассказал известный учёный-японист, профессор Александр Мещеряков.
Алексадр Мещеряков,
профессор, главный научный сотрудник
Института классического Востока и античности
Факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ,
Академический руководитель образовательной
программы «Язык и литература Японии» НИУ ВШЭ
В условиях ограниченных пищевых ресурсов и отсутствия сколько-то надёжных противозачаточных средств практика инфантицида (от лат. infantis — младенец, дитя и caedo — убивать) была в древности и средневековье широко распространённым явлением. С помощью детоубийства контролировали численность общины и первобытные охотники-собиратели, и жители древнегреческой Спарты.
В средневековой Европе под влиянием христианства инфантицид уже не являлся столь распространённой практикой: ребёнок дарован богом, а потому родители не имеют права распоряжаться его жизнью. Точно такая же логика «работала» и по отношению к самоубийствам.
Однако при этом увеличилось число подкидышей, что дало импульс для создания сети приютов. В крупных городах (Париж, Неаполь, Милан) доля подкидышей превышала 10% от числа новорожденных. Другие данные свидетельствуют в пользу того, что в католической Европе пятая часть новорожденных оказывалась в приютах. Условия содержания там были таковы, что мало кто доживал до года. Это можно назвать «отложенным инфантицидом».
В XVII веке после окончания серии кровавых усобиц в Японии наблюдался бурный демографический рост, который не мог быть в полной мере обеспечен пищевыми ресурсами. Если в начале столетия население Японии составляло около 12 млн человек, то к его концу оно увеличилось до 30 миллионов. Это было намного больше, чем в любой из европейских стран (население Англии той эпохи оценивается в 5 млн человек, Франции — в 22 млн).
В этих условиях и сёгунат Токугава (1603-1867), и отдельные княжества стали проводить активную демографическую политику, направленную на снижение рождаемости. Наиболее действенным её элементом следует признать меры по ограничению брачности (запрет на браки младших сыновей, которым не выделяли наследства, ограничение брачного возраста).
Тогда говорили, что людям негоже размножаться, подобно зверям. В публицистических трактатах содержались призывы не поддаваться чрезмерной родительской любви и не предоставлять наследство всем детям, поскольку это приведет к беспросветной бедности потомков. Торговля амулетами и пилюлями, якобы предохраняющими от беременности, также была поставлена на широкую ногу.
Избавление от нежеланных детей происходило только в первые дни после родов (до того, как ребёнка относили в святилище и предъявляли богам) и обозначалось оно словом «мабики» («прореживание» или «прополка»). Этот сельскохозяйственный по своему происхождению термин включает в себя и преднамеренные выкидыши, и убийство новорожденных (удушение, отлучение от материнской груди, оставление без присмотра и т.д.).
Особенно широкое распространение практика мабики получила на северо-востоке страны, где «прореживанию» подвергалась треть младенцев. Учитывая суровые климатические условия и более высокие расходы на жизнь (необходимость в основательных домах и калорийном питании, отоплении, тёплой одежде), поддержание сколько-то приемлемого уровня жизни было возможно, прежде всего, за счёт уменьшения «лишних ртов».
Помимо бедности, имелись и другие основания для существования мабики . Поскольку наследование осуществлялось в подавляющем большинстве случаев по мужской линии, среди жертв мабики было больше девочек, чем мальчиков. Анализ новорожденных по половому признаку показывает, что могло быть и другое соображение: желательность чередования мальчиков и девочек.
В рамках культуры мабики «прореживание» воспринималось как проявление ответственности за благополучие живых членов семьи — как детей, так и взрослых. Именно поэтому инфантицид мог восприниматься как проявление сыновнего/дочернего долга.
Носители культуры инфантицида не считали своё поведение девиантным, поскольку до предъявления младенца богам он ещё не считался «настоящим» человеком. Тем более это касается внутриутробного плода. Избавляясь от младенца, родители «возвращали» (каэсу) его богам, полагая, что он ещё вернётся в мир людей в более благоприятное для него время. При этом родители апеллировали к вольно интерпретированной буддийской идее кармы и неизбежного перерождения.
Убыль населения стала вызывать тревогу уже в середине XVIII века. В это время беспокойство относительно перенаселённости уходит в прошлое, и теперь маятник качнулся в другую сторону. Многие буддисты и конфуцианцы стали осуждать инфантицид за аморальность и обвиняли родителей в стремлении к роскошной жизни. Противники инфантицида раздавали листовки, в которых приверженцам инфантицида грозили божественными карами и адскими муками, превращением убитых детей в мстительных духов и прекращением рода.
Рисовали они и прельстительную картину, когда многочисленная семья празднует Новый год за богатым столом. Использовали и сравнение с животным миром, которым раньше пользовались сторонники ограничения рождаемости. Но если те говорили, что не следует людям размножаться, как зверям, то теперь утверждалось, что детоубийство ставит человека ниже животного.
Если активисты пугали, убеждали и обнадёживали людей, то власти на уровне княжеств предпринимали активные административные меры с целью, чтобы «крики младенцев раздавались со всех сторон». К их числу относятся введение «журналов беременности». По меньшей мере в 35 княжествах (а всего их насчитывалось около 300) местные власти регистрировали беременных женщин, чтобы те не прибегали к «прореживанию».
Если муж не сообщал о беременности жены, его могли посадить под домашний арест, приговорить к общественным работам или штрафу. Практиковались и такие наглядные меры, как татуирование лба, обривание женщин наголо, сбривание бровей у мужчин. Тем не менее, крестьяне достаточно часто не сообщали о беременностях и прибегали к инфантициду, маскируя его под мертворождение.
Токугавское государство и общество были основаны на почтении к родителям и старшим. За убийство сыном отца полагалась смертная казнь, за убийство отцом сына ему грозила ссылка, а убийство собственного младенца не относилось к категории преступлений особой тяжести.
Для поощрения рождаемости применялись не только запретительные, но и поощрительные меры. В 56 княжествах стали выплачивать детские пособия (деньгами и рисом). Распространены были также выплаты при вступлении в брак и привлечение мигрантов из других регионов (обычно это были незамужние девушки, приезжавшие специально для заключения брака). Молодожёнам предоставляли строительный материал для дома, освобождали на три года от налогов, предоставляли в собственность пустующие и заброшенные поля.
Предпринимаемые меры по поощрению рождаемости не отличались последовательностью и всеобщностью. Тем не менее, в обществе постепенно создавалась атмосфера нетерпимости по отношению к инфантициду, воспитывалось убеждение в ценности ребенка не только для семьи, но и для более обширного сообщества — деревни и княжества. Сокращение населения удалось прекратить в начале XIX века.
Японская практика инфантицида производила и производит на «среднего» западного человека шокирующее впечатление, однако исследователи обнаружили в ней и оправдывающие смыслы. Иностранные наблюдатели единогласно отмечали, что японцы не подвергают своих детей телесным наказаниям, заботятся о них очень хорошо, то есть оставленные жить дети действительно получали необходимый уход.
Во второй половине XIX века Япония приступила к широкомасштабной модернизации на европейский лад. Это произошло, когда трон занимал император Мэйдзи. В западных странах, где аборты были повсеместно запрещены и подлежали уголовному наказанию, — и японская практика инфантицида подвергалась суровому осуждению.
В мэйдзийской Японии инфантицид запретили. В 1882 году был принят закон, ограничивающий аборты. Однако крайне малое количество уголовных дел, заведённых против его нарушителей, свидетельствует о том, что соблюдался он непоследовательно. Кроме того, наказания за аборт были в Японии менее суровыми, чем на Западе. Принятие этого закона было обусловлено прежде всего желанием походить на Запад, к мнению которого Япония того времени очень прислушивалась.
Тем не менее, в обществе усиливалась и нетерпимость по отношению к инфантициду, как к практике недостойной «цивилизованного» народа. Играли роль и другие идеологические соображения, исходящие из того, что Япония является уникальным государством-семьёй, во главе которой стоит император, а раз так, то убийство любого маленького японца есть убийство ребёнка самого императора.
Тем не менее, инфантицид исчез далеко не сразу. Начиная с 1886 года акушерки были обязаны сообщать обо всех случаях мертворождений. В результате выяснилось, что их количество значительно превышало европейские показатели. В Европе того времени нормальной являлась цифра в 3-4%. В Японии же в начале ХХ века в трети префектур она превышала 10%, что, несомненно, свидетельствует о том, что за этими цифрами прячется инфантицид. Однако повышение жизненного уровня и общественная атмосфера делали инфантицид всё менее приемлемым средством планирования семьи и во втором-третьем десятилетиях ХХ века он окончательно перестаёт влиять на демографическую ситуацию в Японии в целом.
IQ
