«Руки вверх», киндер-сюрпризы и тамагочи

«Лихое» десятилетие ХХ века — вовсе не опасное и кризисное для тех, кто тогда взрослел. У них другие «пароли» для совместных воспоминаний: песни «Иванушек International», сериал «Бригада», футболки с героями фильма «Титаник», олимпийки, VHS-кассеты, жвачка «Love is», лосины и судьбоносная фраза Бориса Ельцина «я устал, я ухожу». Все эти разнородные явления рождают в социальных сетях массу ностальгических ассоциаций и позволяют «отстраиваться» этому поколению от других. Пора исследовать эту тоску по 90-м, но при помощи новых средств, когда мемы, посты в пабликах и комментарии к видео станут богатыми данными о коллективной памяти, иронии и нежности, убеждена культуролог, преподаватель Института образования НИУ ВШЭ Ксения Романенко.

Перед Новым годом я открыла на YouTube случайную запись из новогодней ночи 1999–2000, оцифрованную с видеокассеты, увидела комментарии и поняла, что говорить о памяти о 1990-х и исследовать ее хорошо бы по этим следам. Мои ровесники, условные дети 90-х, вспоминают страхи миллениума и реакцию близких на обращение президента Ельцина («я устал, я ухожу»). Они вспоминают, что делали в новогоднюю ночь, что готовили, кого слушали, кто был жив — и из близких, и из тех, кто в телевизоре.

Семейная история здесь вписана не в большой исторический нарратив, а в телевизионный. Удивительно и другое: клипы группы «Руки вверх», записи юмористических шоу О.С.П-студии или телепередачи «Зов джунглей», паблики Вконтакте с семейными фотографиями и эстетикой районных многоэтажек становятся пространствами публичной и коллективной ностальгии, безопасного переживания, разговора о маленькой, семейной, домашней истории.

Ностальгию по 90-м можно попробовать объяснить так: сейчас есть кому ностальгировать, по чему ностальгировать и с помощью каких средств. Нынешние молодые взрослые (как и поколения до них) с нежностью вспоминают собственное детство, время, когда еще были живы старшие родственники и когда стояли другие, не взрослые, проблемы.

К тому же 90-е представляются временем множества возможностей. Именно те годы с их своеобразной модой, бумом разнообразных игрушек и «штук», а для постсоветского пространства — еще и потоком заграничных культурных продуктов, способны предоставить бесконечное число предметов и явлений для ностальгии.

Возможно, роль играет и смещение нормы «взрослости»: нынешние тридцатилетние могут открыто носить футболки с героями мультфильмов и признаваться в любви к видеоиграм. Потому и ностальгировать по детству с Диснеем и игровой приставкой «Денди» можно в открытую.

Важны и средства, с помощью которых можно ностальгировать: от открытых записей оцифрованных передач до появления социальных сетей, где можно публично и безопасно предаваться воспоминаниям.

Тенденцию к ностальгии по 90-м, конечно, заметила не одна я. Спустя пару дней после своего наблюдения, обнаружила статью TJ, где и без слова «нарратив» показано, как клипы «Иванушек» или Андрея Губина собирают целые россыпи щемящих или забавных историй про дискотеки в лагере, проводы в армию, первые свидания и старших родственников, которых уже нет в живых.

В официальном дискурсе условные 90-е используются как клише для противопоставления нынешнему времени: они «лихие», бандитские и опасные. В противоположность ему есть дискурс о 90-х как о времени открывшихся границ и художественных экспериментов.

Масштабный фестиваль Остров 90-х запустил несколько лет назад сетевой флэшмоб, где журналисты и музыканты вспоминали гастроли, спектакли, открытые архивы, появление интернета — и больших надежд на новую страну. Комментаторы в ответ им припоминали рэкет, ларьки и ученых, которые вынужденно торговали на рынках.

Сложность 90-х осмыслялась и в литературе: от культового «Generation „П“» Виктора Пелевина до отчаянно смешной и куда более камерной «Понаехавшей» Наринэ Абгарян. А образование 90-х, где на одном полюсе — Вышка (ВШЭ), Шанинка (МВШСЭН), РЭШ и питерский Европейский университет, а на другом — загадочные коммерческие вузы с лекциями в залах ДК, подробно описано в проекте «Теорий и практик» и Фонда Егора Гайдара.

Одна проблема: здесь говорят условные взрослые. 90-е, вернее сказать, расширенные 90-е — вместе с ранними двухтысячными — нынешним детям достались в виде мозаики из телеобразов, игр, одежды, мультфильмов, общих ощущений и ситуаций, которые можно бесконечно перечислять и которыми можно перекидываться в стиле «а у вас было?» и «только дети 90-х помнят».

Аниме «Сейлор Мун», мультик «Король лев», мыльная опера «Дикий ангел», телешоу «Утренняя звезда» и «Сам себе режиссер», сериал «Бригада», Sega, покемоны, появление своих собственных компьютеров и первых мобильных телефонов, гелевые ручки с несколькими стержнями, CD-диски, акулы и пингвины из «киндер-сюрпризов», напиток «Yupi», футболки с героями «Титаника», лосины, олимпийки, джинсовые сарафаны… Все это пароли для совместных воспоминаний о тех временах.

Но разнородные названия, предметы и факты не только вызывают ностальгию, но и становятся элементами отстройки от следующих поколений. Так, дети расширенных 90-х коллективно пересоздают то время и показывают, чем именно они уникальны, чем отличаются (и, конечно же, в лучшую сторону) от более младших.

В этих конструируемых воспоминаниях дети 90-х были беднее и просили у родителей «пружинку-радугу, а не последний айфон», были последними, кто еще играл во дворе, и застали переход от аналогового к цифровому миру. Умение перемотать ручкой аудиокассету, знакомство с пленочными «мыльницами» и бумажные записки (вечно потом оказывались за батареей в классе) вместо групповых чатов фиксируются как важные элементы опыта.

Показательно, что ностальгия по детству в расширенных 90-х — ни в коем случае не отечественный феномен. Попробуйте запрос «90's kids only», и на вас свалятся бесчисленные видео с обзорами старых компьютерных игр и сериалов, а одноименный паблик фейсбука (принадлежит компании Meta, признанной в России экстремистской организацией) расскажет о грусти по бабушкам и дедушкам, заставке Windows XP с зеленым холмом, карманному тетрису, играх на улице и «черепашках ниндзя». Кстати, мемы о детях 90-х становятся такими популярными, что порождают пародии уже на самих себя.

Получается, что вполне признаваемые «дурацкость», яркость и безвкусица вещей тех лет или бедность того, что было в детских воспоминаниях поколения, эстетизируются и раз за разом избегают политизации. Пожалуй, одно только эпохальное «я устал, я ухожу» и важно. А ностальгия по тем временам оказывается настоящим трансграничным феноменом.

Потому, наверное, и пришло время исследований ностальгии по 90-м, по аналогии с исследованиями памяти о советской эпохе, но при помощи новых средств, когда мемы, коммуникация в пабликах и комментарии к видео станут богатыми данными и расскажут о специфике коллективной памяти, иронии, нежности и тоске.
IQ