Карьера
Бизнес
Жизнь
Тренды
Юмористическая энциклопедия Средневековья

Юмористическая энциклопедия Средневековья

Осмысление исторических образов в кино — предмет небесспорный. Когда речь заходит об актуализации какого-либо периода, возникает, по меньшей мере, два вопроса. Во-первых, как разрешить неизбежное противоречие между особенностями исторического кино как жанра и идеей достоверности. Во-вторых, как способы изображения исторической действительности в фильме влияют на ее восприятие. Вслед за этим не может не появиться вопрос о том, как современные воплощения Средневековья в кино влияют на восприятие и оценку эпохи, в которой живет зритель.

Британская комедия «Монти Пайтон и Священный Грааль» — один из ярких примеров переосмысления Средневековья в XX веке. Она показывает, как способ изображения влияет на изображаемое, на сущность исторических образов.

Феномен Монти Пайтон

Монти Пайтон — британская комик-группа, известная по юмористическому телешоу «Летающий цирк Монти Пайтона», которое выходило на BBC в 1969-74 годах. Трое из шести участников группы начинали свой путь в кэмбриджском студенческом театре Footlights — излюбленном месте молодых британских комиков. Среди его более поздних выпускников были, например, Стивен Фрай, Хью Лори и Эмма Томпсон. «Монти Пайтон и Священный Грааль» — один из первых полнометражных фильмов группы. Режиссерами картины стали участники комик-группы — Терри Джонс и Терри Гиллиам. При этом Джонс известен не только как актер, режиссер, сценарист, но и как детский писатель и популярный историк. Хотя его книги «Рыцарь Чосера», «Кто убил Чосера», «Крестовые походы», «Средневековая жизнь с Терри Джонсом» были опубликованы после выхода фильма, работа над ними, можно предположить, велась и раньше. Возможно, именно поэтому в пародийном и абсурдистском фильме режиссеры высмеивают множество средневековых практик и более поздних представлений о них: стереотипов о правителе и простом народе, обнаружении ведьм, рыцарском духе, менестрелях, осаде замка, божественном откровении, династических браках, тайных обществах, летописях и летописцах. Пайтоны (так называют участников группы) умно и интеллигентно высмеивают и в чем-то даже предвосхищают массовые и академические представления о прошлом.

«Монти Пайтон и Священный Грааль» — полнометражный фильм, но и в нем заметна приверженность старому стилю коротких телевизионных скетчей. В фильме каждая сцена самодостаточна, повествование соткано из самостоятельных эпизодов, сосредоточенных вокруг одной темы, но не всегда последовательно следующих друг за другом. Работая в этой форме, пайтоны деконструируют собственный метод: самоирония как таковая — одна из ключевых черт их подхода. Так, большинство названий сцен отсылают к устройству рыцарского романа («В поисках Священного Грааля», «Сказание о сэре Робине», «Сказание о сэре Галахаде», «Сказание о сэре Ланселоте»), однако один эпизод выбивается из этого ряда: он называется «Сцена 24», хотя по порядку он тринадцатый.

 «Сцена 24» врывается в сюжет неожиданно, указывая на произвольный характер последовательности в повествовании. Эпизоды можно перетасовывать, реорганизовывать и перестраивать без потери смысла, более того, они лишь материал для достижения художественной убедительности рассказываемой истории. Включение в фильм элементов съемочного процесса отсылает к идее последовательности повествования в литературных воплощениях легенд Артуровского цикла. Сюжет верен средневековым канонам, которым не чужда эпизодическая структура, характерная, например, для рыцарских романов, тем более, что по прихоти автора различные части сюжета могут блуждать в повествовании, в главах романа, меняя свое положение относительно других сюжетных частей.

Таким образом, в фильме причудливо сочетаются средневековые и современные практики: создатели то и дело демонстрируют зрителю фиктивную природу своего творения, противопоставляя легенды о короле Артуре средствам их воссоздания в кино. В этом и состоит рекурсивный характер их работы: недостаточно высмеивать Средние века, нужно высмеивать и себя, высмеивающих Средние века.

Диалоги

Специфический характер диалогов — одна из особенностей, благодаря которой фильм можно рассматривать как способ осмысления Средневековья. Один из стереотипов, которым наградили схоластов (средневековых интеллектуалов) — умение вести бесконечно длинные и сложные диалоги о предельно умозрительных вопросах теологии и метафизики. В фильме «Монти Пайтон и Священный Грааль» персонажи только и делают, что ведут беседы, уточняя бесконечные детали и подробности. Но предметы этих обсуждений предельно просты, секулярны и даже нелепы: почему вместо лошадей рыцари используют кокосовые орехи, сколько взмахов крыла в секунду делает ласточка, тонет ли дерево в воде. Именно это противопоставление формы и содержания диалогов делает весь фильм действительно очень смешным, а цитаты и фрагменты из него — популярными мемами.

Образы власти

Одна из первых сцен фильма: увенчанный сверкающей короной король Артур в поисках соратников направляется к замку. В сопровождении знаменосца он спускается с холма, у подножия которого трудятся крестьяне (хотя уместнее было бы сказать возятся в грязи). В следующем кадре: на вершине холма возвышается замок, у подножия вновь работают крестьяне.

Оба кадра идеологически нагружены: на переднем плане крестьяне, в отдалении над ними возвышается символ власти — рыцарь со знаменем и замок лорда. В сцене эта идея развивается, Артур сталкивается с одним из крестьян, по ошибке называет его старухой, что возмущает последнего, и тот просит ответить, кто владелец замка. Крестьяне не хотят отвечать королю Артуру и требуют, чтобы он представился:

– Я Артур, король бриттов.

– Чей король?

– Бриттов.

– Кто такие бритты?

– Мы все, мы бритты, а я ваш король.

– Я не знала, что у нас есть король, я думала, у нас автономия.

Опираясь на свои представления об обращении низших слоев к высшим в Средние века, мы ожидаем, что крестьяне проявят почтение. Вместо этого один из них заявляет, что он член коммуны анархо-синдикалистов, а король «эксплуатирует рабочих» и живет «по старым империалистическим догмам»:

– Я ваш король.

– Я за тебя не голосовала.

– За королей не голосуют.

– Как же ты тогда стал королем?

– Владычица озера… её рука в белом парчовом рукаве… вознесла Экскалибур из водных глубин… Возвещая, что по воле Господа… я, Артур, должен владеть Экскалибуром. Поэтому я ваш король.

– Странные женщины, лежащие в прудах и раздающие мечи — это не базис для системы правительства. Верховная исполнительная власть происходит из власти, данной народом, а не из фарсовой водной церемонии.

Это одна из самых комичных перепалок в фильме (если, конечно не считать разговоров Артура с французами). В ней мы видим две радикально противоположные идеи происхождения власти. Версия Артура скорее средневековая, отражает вмешательство и волю сверхъестественной силы, владычицы озера. По более современной версии крестьянина Денниса, власть «дана народом». Здесь крестьянин, вооружившись квазимарксистской риторикой, еще более распаляется и перед прибытием подкрепления практически нападает на Артура, доказывая свою идею автономии народа от всякой сверхъестественной власти. Особую пикантность эпизоду придает восклицание второго крестьянина в середине перепалки: «Деннис, тут чудесная грязь!», после чего оба крестьянина с энтузиазмом начинают пригоршнями собирать в корзину комья земли.

Комический эффект сцены достигается за счет анахронизма: Деннис говорит, что идеи Артура устарели, но для Средних веков это соответствующие времени идеи, что делает утверждения средневекового крестьянина еще более неожиданными, странными и оттого комичными. Средневековый Деннис, предвосхищая в своих аргументах марксистские идеи рабочего класса, высмеивает то, как мы сегодня конструируем такой образ прошлого, который поддерживал бы актуальное политическое самосознание.

Соединение несоединимого

Одна из ключевых черт фильма — соединение несоединимого. Романтизм, дикость и варварство Средних веков противопоставляются банальности телевизионных шоу XX века. И в том, как создатели фильма обыгрывают это противопоставление, заключается основной комический эффект. Пайтоны высмеивают разные атрибуты рыцарства, даже езду на лошади: ни у одного из героев фильма нет настоящего коня, однако мы слышим топот копыт. К каждому рыцарю приставлен слуга-знаменосец, который стучит друг о друга половинками кокосов, изображая звук копыт, а его хозяин «скачет» перед ним, складывая руки так, будто держит удила. Несуществующих лошадей любители и исследователи фильма даже стали называть кокосовыми лошадями.

Эта сцена демонстрирует, как важны правильные аудио-эффекты к картине Средневековья, даже если в ней есть ошибки. Показывая силу комического эффекта неуместных несоответствий, пайтоны подрывают основание иллюзии достоверности кинообраза. В их образах одна из деталей соответствует ожиданиям, а остальные, напротив, обнажают средства создания этой иллюзии достоверности. Когда мы сегодня пытаемся реконструировать сущность и природу героев прошлого, короля Артура, рыцарей Круглого стола, мы неизбежно вкладываем в их образы собственные предрассудки, желания, глупости. Создатели комедии во множестве причудливых форм показывают, что, воссоздавая прошлое, невозможно избежать анахронизмов, поскольку эти образы возникают в современном воображении.

В поисках финала

Загадки и вопросы — один из основных мотивов легенд Артуровского цикла. Они есть практически во всех источниках, даже в самых ранних. Конечно, в мифах речь шла не о страже Моста смерти, задающем путникам три вопроса: «Столица Ассирии?», «Какова скорость ласточки без груза?», «Какой твой любимый цвет?». Речь шла и не о разгадке неожиданной смерти неизвестного историка, появляющегося в фильме во вставке из XX века. В последних кадрах атаку на французский замок, в котором предположительно находится Священный Грааль, останавливает полиция XX века, арестовывая Артура и Ланселота. Расследование смерти историка и поиск Священного Грааля обрываются внезапно из-за руки констебля, закрывающей камеру. Этот финал, возможно, еще более средневековый по своей сути, чем планировали пайтоны, ведь поиск Священного Грааля — это скорее процесс, чем результат.

Начиная со Средних веков, писатели и художники по-своему адаптируют кельтские мифы, материалы Артуровского цикла. Например, Томас Мэлори в «Смерти Артура» преобразил известную легенду в соответствии с требованиями своей эпохи. Его Артур — король-воин в прекрасном рыцарском обществе, идеал для политически разрозненного мира XV века. Альфред Теннисон создает образ Круглого стола и, тем самым, идею веры в образцового лидера, на которую, как он опасался, Британская империя его времени не была способна. Артуровский цикл в целом выступает для англоговорящей аудитории средством исторической рефлексии. Упоминание легенд в популярной культуре отсылает к туманному мифологическому прошлому бриттов. Это способ размышления как о прошлом, так и о настоящем современной англо-американской культуры, о том, что было, могло быть или должно было быть, и о том, что есть, может или должно быть сегодня. Исследуются и сами формы переосмысления кельтских легенд в популярной культуре: например, в 2002 году под редакцией Кевина Харти вышел сборник из двадцати эссе о репрезентациях Артуровского цикла в кино.

Комедия «Монти Пайтон и Священный Грааль» как образец популярной культуры, с одной стороны, насыщена историческими образами и конструктами, с другой, она сама формирует их, опираясь, например, на спорные интерпретации власти. Фильм представляет набор символов того, где, почему и как люди видят себя сегодня, ставит вопросы об идентичности в широком смысле этого слова.
IQ

Автор текста:Шалаева Анастасия Владимировна,26 июня, 2018 г.