Дискурс экспертов о высшем образовании, как правило, строится, скорее, вокруг его проблем, чем достижений. Петр Сафронов представил оригинальную интерпретацию основных диагнозов высшего образования в эссе «Образование? Как, вы разве ничего не знаете?» , опубликованном в журнале «Отечественные записки», № 3 за 2014 год.
Немалая часть учреждений образования не способствует заметному развитию интеллекта, заявляет автор статьи. Аргументация проста: «В противном случае у нас не было бы оснований и потребности для различения университетов в зависимости от того, насколько тот или иной из них содействует личностному развитию и жизненному успеху».
Корни проблемы эксперты усматривают в способе управления университетами, в подходах к преподаванию, в содержании образования и в системах оценки его качества. Автор эссе считает, что один из главных диагнозов менеджмента в вузах – устаревшие приемы администрирования.
В СССР институты образования были достаточно закрытыми, а неформальная самоорганизация «снизу» отсутствовала. В оценке научных и учебных достижений, по его мнению, многое решали личные связи. Все это существует в высшей школе и поныне. «Ключевой проблемой российской системы образования является не “слом”, а сверхстабильность, устойчивость ее исторически сложившихся составляющих», – указывает Сафронов.
В таком контексте декларирующие свою «новизну» школы и университеты – прежде всего коммерческие – во многом вольно или невольно лукавят. «Мы продолжаем существовать в довольно традиционной системе институтов образования...», – считает исследователь.
«Взрыв аудита» – пристальное внимание к качеству образования породило парадоксальный эффект. Многие образовательные учреждения стараются доказать свою уникальность, но при этом педалируют приверженность единым стандартам качества.
Аттестация образования превращается в состязание низшей лиги вузов, полагает Сафронов. Дело в том, что наиболее сильные университеты по-прежнему остаются вне конкуренции. Даже не участвуя в гонке, они побеждают в ней: стандарты, заложенные в вузовские рейтинги, лишь подтверждают лидерство флагманов. Такая особенность соревнования между вузами отчасти девальвирует его смысл, а пространство образования подвергается сильной фрагментации и сегрегации.
На этом фоне вузы демонстрируют единство в одном: большинство из них по-прежнему поставляют предприятиям и фирмам «сырые» кадры – «полуфабрикаты», что нелестно говорит о качестве высшего образования.
Единого пространства вузов не существует, как нет и четкого понимания того, что такое университет. «Кажется, что идея университета сегодня разорвана между полюсом академической подготовки (университет производит исследователей) и полюсом корпоративного сектора, менеджмента и рынка (университет дает профессию)», – пишет Сафронов. В таком контексте сложно рассуждать о проблемах университетского организма.
Впрочем, одна проблема явно налицо – это стресс, который испытывают представители университетов. Им нужно как можно активнее публиковаться, проводить больше исследований, но сделать это сложно. Все дело в избытке бумажной работы. «Деятельность образовательных активистов показывает, что бремя формальной отчетности, лежащее на учителе и преподавателе высшей школы, продолжает расти, не оставляя времени и возможности для саморазвития», – указывает автор эссе.
Саморазвитие – еще одна болевая точка образования. Это касается и педагогов, и учеников, и самих институций образования.
Довольно трудно сочетать поистине индустриальные масштабы образовательных процессов в России и содействие личностному развитию учеников. Первое существует в реальности – высшее образование стало почти всеобщим. Второе, в основном, лишь декларируется. Учащимся поставляют готовые образовательные продукты, которые они должны впоследствии использовать. Но это почти не предполагает творчества, генерирования идей, раскрытия интеллектуального потенциала. «Как перейти от модели потребления знания к модели его создания?» – задает риторический вопрос исследователь.
Казалось бы, оцифровка мира, экспансия новых технологий дали участникам образовательного процесса возможности активного сотрудничества в обучении и преподавании и шансы появления более творческих подходов к образованию. Но эти надежды, по мнению эксперта, пока не оправдались.
Фактически экспансия цифровых технологий способствовала закреплению пассивного, «скользящего» отношения к получаемой информации. «Не требуется уже умения писать и читать, достаточно просто уметь изготавливать презентации», – с некоторым преувеличением резюмирует автор эссе.
Резкий взлет онлайн-образования внес в умы некоторую сумятицу. Во-первых, запутана модель взаимоотношений учитель – ученик. Вопрос об аудитории виртуального образования еще не исследован. Во-вторых, сам феномен онлайн-обучения изучен тоже слабо – отсюда и резкий контраст в его оценках: либо восторги, либо скептицизм.
Между тем, онлайн-курсы уже набрали обороты. Эксперимент давно вышел за пределы Запада. В России активно занимаются развитием виртуального образования НИУ ВШЭ и ряд других университетов. В Китае национальный портал образования XuetangXбыл запущен в прошлом году.
Тем не менее, бум онлайн-курсов пока не внес радикальных изменений в учебный процесс. «В интернете пользователям зачастую предлагаются старые добрые лекции в новой красивой упаковке», – пишет Сафронов. Это означает, что инерция в понимании методик пока не преодолена.
Пора более последовательно ставить вопросы о многоканальности форм получения образования. Автор эссе задается риторическим вопросом, нужно ли вообще связывать образование с освоением определенного учебного плана путем привычных лекций и семинаров.
Формально вузы доступны для молодежи – большинство выпускников школ поступают в университеты и институты. По сути же, вузы оказываются носителями социального расслоения. Произошла сегрегация форм и учреждений образования. По убеждению Сафронова, это усиление еще советской тенденции, когда шансы на получение высшего образования, так или иначе, зависели от социального происхождения учащихся.
Иными словами, социальный лифт в образовании действует со скрипом. Между тем, дальнейшая жизнь учащихся во многом определяется именно тем, какую школу/вуз они закончили.
Вузы «далеки от народа» и в другом смысле. Значительная часть из них «не видит» запросов локальной экономики, особенно если она одержима интернационализацией – переводом курсов на английский язык, публикациями в международных журналах и рекрутингом профессоров-иностранцев.
Несомненно, университеты должны стараться встроиться в международное поле. В то же время интернационализация – все же не самоцель. «Несколько невротическая забота об академической мобильности», по словам эксперта, едва ли помогает укреплять связи учебных учреждений с локальными сообществами. Вероятно, нужен баланс между работой на международной сцене и удовлетворением нужд российского общества.
Петр Сафронов рассматривает и издержки селективной модернизации. Если в высшем образовании она еще допустима, и очаги ускоренного развития – исследовательские и федеральные университеты – вероятно, смогут обеспечить прорыв в международную науку, то на уровне общего и среднего специального образования такая логика не действует. Очаговая модернизация в этом случае «грозит катастрофическим падением уровня образованности населения». Между тем, колледжи и техникумы и так – отстающий сегмент.
См. также:
Университеты нельзя оценивать с позиций бизнеса
Университет служит инкубатором для среднего класса
Интернет станет главным помощником в деле самообразования
Онлайн-курсы усиливают эффект глобализации
Мобильность студентов возрастет
Борьба с коррупцией служит условием выживания вузов
Глобализация вузов модернизировала экономику Китая
Вузы США в Азии могут утратить идентичность
овые технологии изменят университеты
Университеты должны ориентироваться на экономику будущего
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!
