Изображение создано при помощи модели Шедеврум
В условиях санкционного давления и ограниченного доступа к зарубежным технологиям Россия переориентирует промышленную политику на поддержку приоритетных секторов и развитие критически важных компетенций. Центр исследований структурной политики НИУ ВШЭ (ЦИСП) выявил, что акцент смещается с масштабного бюджетного стимулирования на более сложные и избирательные инструменты — гранты, целевые займы, организационные меры, участие институтов развития. Такая конфигурация позволяет сосредоточиться на технологически значимых направлениях при ограниченной ресурсной базе.
Центр исследований структурной политики НИУ ВШЭ (ЦИСП) провел аналитическое исследование «Приоритеты и инструменты современной промышленной политики: прыжок в будущее?». Эксперты изучили современные подходы к мерам государственной поддержки промышленности в России в условиях усиливающейся геополитической конкуренции и технологического давления. Согласно представленным данным, Россия применяет относительно сложные по конфигурации инструменты промышленной политики — гранты, целевые субсидии, государственные займы, организационные меры и институты развития — при этом располагая ограниченными бюджетными возможностями. Такая диспропорция между уровнем экономики и сложностью институциональной конструкции мер поддержки делает российский случай уникальным в международном контексте.
Признаки усиления промышленной политики в России наблюдаются уже с 2009 года — в период мирового финансового кризиса стала особенно заметной недостаточно современная структура российской экономики, недостаточная производительность для обеспечения мировой конкурентоспособности. В этот же период стали проявляться и признаки неформальных ограничений в допуске российских компаний к современным технологиям, так что основания для технологической промышленной политики возникли еще до 2014 года», — отмечает директор ЦИСП, профессор Юрий Симачёв.
Актуальная промышленная политика в России характеризуется сочетанием задач стабилизации традиционных отраслей и попыткой модернизации через развитие высокотехнологичных направлений. По словам Юрия Симачёва, высокий уровень адаптивности российских компаний во многом позволил смягчить последствия внешнего давления, однако долгосрочные цели требуют концентрации усилий на развитии прорывных компетенций:
Санкции создали некоторые предпосылки к быстрому росту малого и среднего предпринимательства, к технологической модернизации, к развитию прорывных исследований – все это требует и ресурсов, и специальных инструментов. Мы видим, что даже в развитых странах все больше склоняются к прямой финансовой поддержке компаний в интересах технологического суверенитета», — добавляет он.
Таким образом, формируется модель, в которой государственная поддержка направляется не на широкомасштабное стимулирование промышленности, а на избирательное развитие критически важных секторов, что определяет специфику текущего этапа промышленной политики в России.
Одним из центральных методологических инструментов исследования ЦИСП стал индекс экономической сложности государственной поддержки (ИЭСГП). Он позволяет количественно оценить институциональную и содержательную «нагруженность» применяемых мер, а также провести сопоставление между странами по характеру используемой промышленной политики. Согласно результатам анализа, Россия демонстрирует уровень сложности мер поддержки, сопоставимый с Китаем и Вьетнамом, при этом её общий уровень экономической сложности остаётся существенно ниже. Такая конфигурация делает российскую модель нетипичной среди стран с сопоставимыми макроэкономическими параметрами.
В арсенале российской промышленной политики преобладают прямые меры стимулирования, включающие гранты на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР), субсидии на локализацию производства и технологическое импортозамещение, государственные займы и участие институтов развития (в частности, ФРП и ФСИ).
По-моему, весьма эффективны инструменты институтов развития – таких как Фонд развития промышленности, Фонд содействия инновациям. Я бы отметил и исключительную важность организационных мер поддержки, особенно тех, которые связаны с выходом на внешние рынки, с репозиционированием компаний в глобальных цепочках создания стоимости — содержательную роль в этом играет Российский экспортный центр», — подчеркивает Юрий Симачёв.
Такая политика указывает на стремление государства к модернизации ключевых направлений промышленности и повышению технологической независимости.
При этом есть риск, что в силу ограниченности ресурсов отдельные инструменты не смогут обеспечить критический порог изменений в экономике, координационный эффект для различных участников инновационных процессов. Вопрос администрирования такой системы – исключительно важный. Я убежден, что без развития независимой экспертной оценки неизбежны перекосы», — отмечает директор ЦИСП.
Таким образом, новая промышленная политика России сочетает в себе сложные организационные и финансовые механизмы с высокой степенью селективности, что позволяет в условиях ограниченных средств поддерживать развитие приоритетных технологических направлений — несмотря на общее сжатие ресурсной базы.
С точки зрения отраслевой структуры промышленной политики Россия сочетает элементы догоняющего развития с попыткой внедрения технологически сложных решений в ограниченных секторах. В исследовании ЦИСП указывается, что такая конфигурация сближает российский подход с индийским — в отличие от Европейского союза, где акцент смещён на экологическую трансформацию, или Китая, делающего ставку на масштабную экспансию экспортно-ориентированных индустрий.
Выбор отраслей, поддерживаемых российским государством, обусловлен, прежде всего, соображениями безопасности, технологической автономии и уязвимости поставок. Среди приоритетных направлений: медицинская продукция и фармацевтика (лекарственные препараты, медицинские инструменты и диагностическое оборудование), телекоммуникационные и электрические аппараты (устройства для связи (телефонные аппараты, оптоволоконные системы), автомобили и автомобильные компоненты (производство двигателей, тормозных систем, коробок передач и других ключевых элементов), развитие локализации в автомобильной промышленности, электрические компоненты и устройства (трансформаторы, механические преобразователи энергии, изолированные проводники).
Эти отрасли были выбраны, потому что именно в них уровень импортозависимости, безальтернативности был наиболее высокий», — рассказал Юрий Симачёв.
При этом промышленная политика в данном случае направлена не на поддержку уже конкурентоспособных секторов, а на формирование новых технологических заделов — зачастую в отрыве от текущей структуры экономики.
В то же время, как отмечает заместитель директора ЦИСП Анна Федюнина, технологическое развитие редко следует линейной логике, а ключевые сдвиги нередко происходят за счет ранее маргинальных или недооцененных направлений. В истории таких примеров множество: технологии, которые начинали с периферии, становились центральными и стратегически определяющими.
В пример можно привести изобретение стремени, что сделало из лошади, как средства для быстрого передвижения, полноценный боевой элемент, а армия получила возможность изменять тактику ведения боя. В результате это кардинально повлияло на исход феодальных войн в средневековой Европе. Точно так же можно ожидать, что отдельные прорывные решения могут кардинально изменить положение вещей», — говорит Анна Федюнина.
Анализ данных показывает, что российская промышленная политика по уровню институциональной сложности сопоставима с подходами, применяемыми в ведущих индустриальных экономиках. Однако объемы финансирования при этом остаются значительно ниже. Эта асимметрия между формой и масштабом представляет собой ключевую особенность текущей модели.
Так, в России на реализацию федерального проекта «Искусственный интеллект», реализуемого в период с 2021 по 2024 год, учитывая бюджетное и внебюджетное финансирование, было выделено около 31,5 млрд рублей (около 400 миллионов долларов). Для сравнения, Китай в рамках программы New Generation AI Development Plan направляет $70 млрд (в рамках 14‑й Пятилетки 2021-2025 гг.), а Южная Корея — $48 млрд через инициативу Digital New Deal (2020-2025 гг). Аналогичная ситуация наблюдается и на других направлениях: размер финансирования квантовых технологий, микроэлектроники и перспективного машиностроения в России кратно ниже, чем в странах-лидерах.
Россия делает ставку на селективное финансирование по отдельным направлениям – вложения концентрируются на ограниченном числе целевых отраслей. Например, создание отечественного квантового компьютера, разработка собственной элементной базы в микроэлектронике. Такая модель вполне имеет шансы на успех при условии четкого следования приоритетам, высокой координации между секторами исследований и разработок, образованием и промышленностью, достаточной обеспеченностью кадрами», — считает заместитель директора ЦИСП.
При этом, наряду с финансовыми механизмами государственная промышленная политика нуждается в развитии немонетарных форм поддержки, особенно в тех секторах, где ключевым ограничением выступает не бюджет, а доступ к данным, инфраструктуре и нормативным условиям внедрения, подчеркивают исследователи. Одной из критических точек для передовых производственных направлений становится режим доступа к информации и средам тестирования. Например, недоступность данных о дорожном движении для разработчиков автономных транспортных систем существенно замедляет внедрение технологий в этой отрасли, даже при наличии квалифицированных команд и заинтересованного бизнеса.
Чувствительный вопрос — это создание «регуляторных песочниц» (особых условий) для отдельных видов новых технологий, которые позволяли бы осуществлять тестирование новых решений вне общих правил. Это также может касаться упрощенных процедур сертификации отдельных решений, например, применение ИИ в медицине», — отмечает Анна Федюнина.
На фоне ограниченных финансовых и кадровых ресурсов российская промышленная политика сталкивается с необходимостью переоценки целей и инструментов. В условиях, когда полноценная конкуренция с технологическими лидерами невозможна по масштабу вложений, ключевой задачей становится не столько опережение, сколько удержание позиций — сохранение исследовательских и инженерных компетенций, поддержка научных коллективов и готовность к точечным технологическим прорывам в перспективных нишах.
Россия открыта к международному сотрудничеству в сфере передовых технологий и видит много заинтересованных партнеров – по отдельным направлениям задачи можно решать совместно или приобретать уже готовые решения», — заключает исследовательница.
Современная промышленная политика в России ориентирована на формирование новых технологических компетенций в критически важных направлениях, таких как искусственный интеллект, квантовые технологии, микроэлектроника и радиоэлектронные компоненты. При этом поддержка традиционных отраслей — металлургии, машиностроения, сельского хозяйства — также не утрачивает значения, поскольку их устойчивое развитие напрямую зависит от внедрения современных технологических решений и роста факторной производительности. В этом контексте ключевым становится вопрос об инновационном обеспечении развития всех сегментов промышленности.
Модернизация и прорывное развитие в современных условиях часто связаны с внедрением сквозных технологий, которые способны одновременно повысить эффективность базовых отраслей и сформировать основу для технологического суверенитета. Например, решения в сфере ИИ широко применяются в нефтегазовом секторе, энергетике, металлургии — это предиктивное обслуживание, снижение аварийности», — говорит Анна Федюнина
Таким образом, вместо конфликта моделей — «удержание» против «рывка» — формируется сложная взаимосвязь, в которой технологическая модернизация базовых отраслей становится условием общей устойчивости.
Да, конечно, текущие задачи и вопросы стабильности могут ограничивать ресурсы для долгосрочных задач, но так происходит всегда. Даже в спокойное время возникает развилка между социальными аспектами роста (снижением бедности, выравниванием регионального развития) и темпами экономического роста», — подчёркивает Юрий Симачёв.
Промышленная политика России на текущем этапе формируется под воздействием противоречивых факторов: ограниченные ресурсы и внешнеполитическая изоляция сочетаются с высокими амбициями в сфере технологического суверенитета и структурной модернизации. При этом государство делает ставку не на масштаб прямого финансирования, а на институциональную сложность, селективность и точечное воздействие — через развитие институтов, гибкие инструменты и поддержку критически важных направлений.
По мнению Юрия Симачёва, одной из главных угроз для этой модели остаётся отсутствие демонстрационного эффекта, способного убедить частных инвесторов в жизнеспособности выбранных приоритетов. Анна Федюнина, в свою очередь, акцентирует внимание на кадровом дефиците как системной проблеме, ограничивающей любые стратегические усилия: он фиксируется в России уже с середины 2010-х годов и усугубляется конкуренцией за таланты на глобальном уровне.
Формирующаяся модель промышленной политики — это долгосрочный проект, эффективность которого может быть оценена только в перспективе 10–15 лет. За этот период станет ясно, удалось ли России не просто адаптироваться к внешним ограничениям, но и превратить их в стимул для реальной трансформации производственной базы и формирования новой технологической траектории.
В этом и сложность, потому что часто возникает тяга продемонстрировать что-то побыстрей», — отмечает директор ЦИСП Юрий Симачёв.
Автор: Алексей Скворцов, исследователь Проектно-учебной лаборатории экономической журналистики НИУ ВШЭ
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!
