По традиции, творческое произведение оценивается по двум критериям: новизне и полезности. То есть оно должно быть оригинальным и при этом удовлетворять условиям поставленной задачи. Но если с новизной все вполне понятно, то критерии оценки полезности артефакта остаются размытыми. В этой колонке проекта «Одиссея креативности» художник и исследователь творческого мышления Анатолий Хархурин рассказывает, как критерии новизны и полезности помогают оценить творческое произведение.
Анатолий Хархурин
Доцент Департамента психологии факультета социальных наук НИУ ВШЭ, директор Лаборатории языковых, межкультурныхи творческих компетенций, руководитель проекта «Ключи к полилингвальному, межкультурному и творческому образованию» в Научном центре мирового уровня «Центр междисциплинарных исследований человеческого потенциала».
Истоки двухмерной системы оценки артефакта можно найти в литературе XIX и начала XX века. Первое формальное определение креативности, заявившее эти два параметра, дал психолог Моррис Стайн в 1954 году.
«Творческая работа – это новая работа, которая в какой-то момент времени воспринимается группой как обоснованная, полезная или удовлетворительная», – отмечал Стайн. Это определение с некоторыми вариациями продолжает доминировать в исследованиях креативности.
Известный американский психолог, основатель первого научного журнала о креативности Creativity Research Journal, Марк Ранко в первой статье этого журнала в 1988 году подчеркнул, что «оригинальность жизненно важна, но она должна быть сбалансирована уместностью». В статье «Пятьдесят лет исследований креативности», опубликованной в 1998 году в тематическом руководстве под редакцией еще одного знакового исследователя креативности Роберта Стернберга, психолог Ричард Майер обобщил определения творчества, данные современными исследователями. Большинство из них считают новизну и полезность ключевыми чертами креативности.
Что представляют собой эти параметры? С новизной все более или менее понятно. Этот критерий постулирует, что творческий акт создает нечто оригинальное, что представляет новую парадигму или изменяет, а то и разрушает уже существующую. Западное искусство полно примеров, ориентированных исключительно на новизну и радикальный отказ от прежних парадигм.
Взять хотя бы французского художника Марселя Дюшана, чьи работы чаще всего ассоциируются с дадаизмом и сюрреализмом. В 1917 году он представил на выставке Общества независимых художников в Нью-Йорке санитарное устройство, дав ему название «Фонтан». Это классический пример реди-мейдов, в которых, по словам теоретика сюрреализма Андре Бретона, обыкновенный предмет может быть возведен в достоинство произведения искусства простым выбором художника.
Хотя большинство исследователей считают, что полезность важна для оценки креативности, никто толком не дал определения этому критерию. Причина в том, что он не так очевиден. Естественно, его можно легко определить в области, скажем, науки или бизнеса, когда продукт творческой деятельности вносит осязаемый вклад в наше существование. Например, теория относительности Эйнштейна продвинула науку в понимании гравитации и структуры пространства и времени. Очевидная польза этого открытия заключалась в том, что оно заменило теорию механики, разработанную Исааком Ньютоном, и заложило основы для новой исследовательской парадигмы в физике и астрономии.
Однако в гуманитарных областях определение полезности творческой работы представляется несколько размытым. Так, произведение искусства обычно не применяется в практических целях, поскольку его основная ценность не является утилитарной. Измеряется ли полезность картины тем, что она закрывает пятно на обоях? Попробуем дать развернутое определение критерию полезности.
Зачем творческим людям стремиться воплотить неуловимые идеи в материальный продукт – художественное произведение, если они не хотят поделиться этими идеями с другими и в итоге изменить взгляды других людей? Творческие идеи, генерируемые и культивируемые внутри человека, приобретают значимость для общества только тогда, когда они выражены так, что могут повлиять на общественные ценности и нормы.
Не случайно лозунг «L’art pour l’art», ограничивающий искусство в его дидактической и моральной функциях, не был принят многими художниками, которые использовали свое творчество как канал для передачи своих взглядов и ценностей.
Наконец, творческое произведение – это то, что считает творчеством сам автор. Вспомним утверждение Бретона: произведение искусства приобретает свой статус, когда художник воспринимает его таковым. Иными словами, значимость творческого произведения находится в сознании создателя. Безусловно, это довольно субъективная точка зрения, которая нивелирует объективность оценки из-за нашей эмоциональной привязанности к своему детищу.
Но, с другой стороны, внутренний творческий порыв может быть единственным истинным критерием ценности артефакта. Эта идея легла в основу еще одного критерия креативности – аутентичности (к ней мы вернемся в новой колонке).
Аутентичная вовлеченность в процесс делает его творческим. Малевич, пишущий «Черный Квадрат», и тетя Маня, на чей борщ сбегается вся округа, – оба ведомы внутренним зовом к созданию произведения (искусства или кулинарии), удовлетворяющего критерию полезности. И, видит бог, для многих борщ – ценнее.
Подведем итоги. Распространенное определение креативности включает в себя два критерия: новизну и полезность. Первый постулирует создание чего-либо оригинального, меняющего парадигму. Второй связан с тем, что агент или реципиент считают творческим, что отражает атмосферу эпохи и что касается вопросов нравственности. Но достаточны ли эти параметры для оценки креативности? Об этом мы поговорим в следующей колонке.
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!