07 февраля 2024
На момент запуска в 1956 году гидроэлектростанция на реке Каме была второй по мощности в СССР, уступая лишь Днепрогэсу. Однако само строительство пермского гидроузла, столь важного для Урала и его промышленности, хотя и находилось под пристальным вниманием властей, шло довольно долго и проблематично. Реализация крупного советского проекта — одного из символов индустриализации — стартовала в 1932 году, через пять лет была приостановлена, ближе к концу Великой Отечественной — возобновлена, а завершена только в середине 1950-х. Почему Камская ГЭС стала долгостроем, IQ.HSE разобрался по статье историка из НИУ ВШЭ в Перми Александра Глушкова.
В Волжско-Камском каскаде гидроэлектростанций Камская — главная. Её работа незаменима для надежного и бесперебойного энергоснабжения региона. Гидроузел в Перми — географически центральный для промышленной части Урала, он соединяет линии Уральского энергокольца. Ежесуточно ГЭС покрывает максимум нагрузки всей энергосистемы Западного Урала.
Однако при всей значимости и незаменимости, это гидротехническое сооружение «не сразу» строилось. Первые проекты по гидроэнергетическому использованию бассейна Волги (в частности, её крупнейшего притока, Камы) стали появляться ещё в 1920-е годы. В начале 1930-х инициатива с Камской ГЭС начала реализовываться. Предполагалось, что она будет третьей по мощности в мире. Размах проекта был очевиден — в СССР в 1956 году Камский гидроузел уступал по мощности лишь ДнепроГЭС.
Сегодня Камская ГЭС — одна из главных культурных достопримечательностей Перми. И как архитектурный памятник — пример сталинского ампира, и как пример поныне действующего объекта индустриального наследия советских времен. В этом качестве сооружение интересно множеству туристов, если опираться на их отзывы. «Очень атмосферное место для любителей индустриальных окружений, — пишет один из посетителей. — Здесь есть ревущие потоки воды, вид на Каму, шлюзы и чайки». «Старинное сооружение, красивое место для прогулок», — вторит другой. «Очень красивое место, особенно во время сброса воды», — соглашается третий.
Тем не менее эпохальная стройка, стартовавшая в разгар советской индустриализации, растянулась, с учётом семилетнего перерыва, почти на четверть века. И оказалась она весьма проблематичной. В ней было два периода:
Реализация проекта стартовала в 1932 году, но в 1937-м дело застопорилось. Стройку законсервировали.
В 1944 году её возобновили, а закончили — в 1956-м.
Впрочем, если темпы послевоенного строительства вполне понятны (страна восстанавливалась после Великой Отечественной), то пробуксовка 1930-х годов до сих пор выглядела менее объяснимой. На неё проливает свет исследование историка, доцента кафедры гуманитарных дисциплин НИУ ВШЭ в Перми Александра Глушкова. Его статья основана на неопубликованных материалах из фонда Государственного архива Пермского края. Многие из них впервые введены в научный оборот. Исследование помогает понять, почему важное и нужное строительство в 1932–1937 годах, по сути, провалилось.
Сразу заметим: строительство шло медленно и в первый, и во второй период. Его низкие темпы исследователь объясняет следующими факторами:
слабая обеспеченность стройки проектными заданиями;
нехватка строительных материалов и механизмов;
дефицит рабочей силы, связанный прежде всего с задержкой строительства жилья;
несовпадение / конфликт интересов ведомств, решающих разные вопросы строительства.
К числу последних относились: Народный комиссариат тяжелой промышленности СССР (Наркомтяжпром), представленный Государственным строительством по реконструкции Средней Волги (Средволгостроем), Уралэнерго, Союз рабочих строителей тяжелой промышленности Урала и Западной Сибири, Пермский горисполком, а также мелкие и средние организации Перми и Пермской области. В 1945 году к списку участников стройки присоединилось ещё и Главное управление лагерей (ГУЛАГ), поскольку на ней стал использоваться труд заключенных.
Столь коллективное и «разнородное» руководство строительством усложняло процесс. Нужны были компромиссы или, как сформулируют позже в Молотовгэсстрое (в 1940–1957 годах Пермь называлась Молотов), — «эквилибристика».
Возводить Камскую ГЭС решили в 1930 году на XVI съезде Всесоюзной коммунистической партии большевиков — ВКП(б). Ввести сооружение в эксплуатацию планировалось не позднее 1941 года. Подготовительные работы на площадке будущего гидроузла начались в 1932 году.
Стройку контролировал прежде всего Средволгострой (с 1934 года — Главгидроэнергострой) Наркомтяжпрома. Для работ на Каме была создана «дочка» Средволгостроя — Средволгопермстрой (с 1935 года носила название Камгэсстрой). Наркомтяжпром, в числе прочих вопросов, занимался перераспределением оборудования и имущества между гидроэлектростанциями СССР. Каждым строительством руководил главный инженер. В Перми на эту должность был назначен М.Н. Константинов, служивший также на Днепрострое.
Достаточно быстро между разными структурами сформировался конфликт интересов. Во-первых, строительство базировалось в 3–4 км от станции Лёвшино — именно туда была приписана основная хозяйственная и техническая часть нового предприятия. В результате Средволгопермстрой вынужденно взаимодействовал не только с Пермским горисполкомом, но и с Лёвшинским райисполкомом. Так, учитывалось постановление президиума Лёвшинского поселкового совета, например, в части соблюдения санитарных норм, сохранности местных угодий и пр.
Во-вторых, предприятие имело представительство не только в Свердловске (ныне Екатеринбург), но и в Ленинграде (Санкт-Петербург), поскольку основные задания по инженерно-геологическим изысканиям строительство должно было получать от Ленинградского отделения Гидростройпроекта. Между тем, присылаемые из Ленинграда документы не всегда были детально проработаны. В итоге изыскательские работы на площадке замедлялись или срывались.
Так, в октябре 1933 года заместитель главного инженера Средволгопермстроя, инженер-гидротехник Степан Медведев в обращении к главному архитектору Средволгостроя Виктору Веснину (одному из трёх знаменитых братьев-архитекторов) указал на «отставание архитектурного проектирования в части планировки города от потребностей и планов строительства». Иными словами, уже изначально обнаружились «противоречия между требованиями Средволгостроя о наращивании объёмов работ на пермской площадке и отсутствием проектной документации со стороны Гидростройпроекта», отмечает Александр Глушков.
В-третьих, за реализацией проекта также следил профсоюзный орган — Центральный комитет Союза рабочих строителей тяжелой промышленности Урала и Западной Сибири (в Свердловске). Он требовал от построечного комитета отчётов о состоянии охраны труда, социальном страховании, обслуживании бытовых нужд рабочих. Он контролировал и стахановское движение на стройке.
В конце 1935 года президиум комитета постановил, что развитие стахановского движения на Камгэсстрое сразу встретило «сопротивление со стороны классово чуждых элементов», выразившееся в «саботаже». Президиум осудил «неуверенную позицию со стороны руководства строительством <...> по расчищению пути развития стахановскому движению». Он требовал удалить со стройки «разоблаченных классовых врагов».
Как итог, строители Камской ГЭС вынуждены были регулярно отчитываться перед различными организациями. Это, безусловно, мешало работе.
На стройке явно не хватало рабочих рук. Для геодезических работ туда командировали инженеров, техников и чертёжников Днепростроя. А вот с рекрутингом рабочих базовых специальностей всё было сложнее, хотя для пермских и приглашённых из других мест работников устанавливалась надбавка к зарплате — 50% и 100 % соответственно. Этот кадровый дефицит был напрямую связан с плохими жилищно-бытовыми условиями для рабочих.
Осенью 1933 года проверяли готовность жилищ к зиме. Средволгострой признавал, что «удобное тёплое жилище, хорошо налаженное питание имеют доминирующее значение» в бытовом обслуживании рабочих. Однако отдел снабжения той же организации сорвал план приёма рабочих, поскольку не смог обеспечить их «матрасами и другими предметами первой необходимости».
Со строительными материалами на площадке тоже были проблемы. В ноябре 1932 года Средволгопермстрой подумывал о покупке кирпичного завода на станции Калинино. Собственное производство стройматериалов было крайне важно для проекта. Кирпичный завод в Перми производил не слишком качественные изделия. Такой кирпич, сетовало руководство строительством, можно применять «лишь в качестве кирпичного боя или щебенки».
10 мая 1933 года установили дедлайн строительства ГЭС — 1938–39 год. Это решение, как отмечало руководство Средволгопермстроя, требовало подготовки жилья и помещений коммунального обслуживания, «устройства дорог, временного водопровода, временной электрической станции», а также проведения геологических работ.
В 1934 году должно было начаться полноценное строительство гидроузла. Годовой план строительства определялся в стоимостном выражении. На 1934 год предполагалось освоить от 60 до 80 млн рублей. Но уже в январе эту цифру снизили до 48 млн. А в конце апреля — до 29 млн.
Для «полного развертывания» строительства требовалось 11 тысяч рабочих (в основном, квалифицированных). Это требовало мощного дополнительного рекрутинга рабочей силы. Но, как стало ясно в декабре 1933 года, выделенный для вербовки Коми-Пермяцкий округ не обеспечивал потребностей в персонале. В 1934 году рекрутинг был также организован в Башкирии и Горьковской области.
В Коми-Пермяцком округе планировалось завербовать 3000 человек. Но там за два месяца удалось уговорить отправиться в соседний регион всего 298 рабочих. В Башкирии и Горьковской области дела обстояли ещё хуже. Дело было, в частности, в том, что строительство жилья для рабочих не поспевало за потребностями стройки гидроэлектростанции.
Средняя обеспеченность рабочих жилплощадью составляла в третьем квартале 1934 года лишь 3,5 кв. м на человека — вместо утвержденных ещё в конце 1920-х 9 кв. м на человека. В ряде общежитий заселялись даже красные уголки. Нехватка жилплощади провоцировала огромную текучесть кадров.
Позже вербовка рабочей силы вышла на новый виток. В июне 1937 года Камгэсстрой обратился к комиссии по регулированию вербовки рабочей силы при Совете народных комиссаров (правительстве) РСФСР. В просьбе говорилось, что нужно дополнительно рекрутировать 3300 человек из Кировской области, Татарской и Мордовской АССР (оттуда можно было быстро довезти людей по Каме).
В мае 1937 года для набора рабочей силы решили размещать информационные плакаты на двух железнодорожных вокзалах и пристани Перми. Летом того же года Камгэсстрой попросил редакции трёх газет — свердловского «Уральского рабочего», пермской «Звезды» и даже общесоюзных «Известий» — опубликовать объявления о наборе специалистов.
Добавим, что строительство могло пробуксовывать не только из-за нехватки кадров и дефицита материалов. Есть ещё одна версия. Геологические условия в районе Камской ГЭС были сложными, и не исключено, что порой могли возникнуть ошибки в расчётах. Так, под створом плотины вдруг обнаружились гипсоносные породы. Они могли вымываться, а это опасно для гидротехнических сооружений. Следовательно, приходилось докапываться до водонепроницаемых пород.
По мнению Александра Глушкова, такая трактовка «близка к истине». В то же время, в архивных документах упоминаний об этом не нашлось. В любом случае, из-за целого ряда проблем стройка едва ли могла ускориться. И в августе 1937 года работы на площадке были прекращены.
Однако этого не ожидало ни руководство стройки, ни рабочие. Даже летом 1937 года в делопроизводственных документах ничто не указывало на риски сворачивания проекта. Напротив, предполагаемый объём работ был ощутимо увеличен, а вместе с ним должно было вырасти и количество рабочей силы.
И всё же 8 августа 1937 года «во исполнение телеграфного распоряжения Главгидроэнергостроя о прекращении работ на объекте» вышло внутреннее распоряжение — о консервации стройки. Рабочих предупредили о грядущем увольнении и возможности трудиться на других объектах. Временные постройки пошли под снос, строительный инвентарь Камгэсстроя стали передавать пермским заводам.
В конце августа 1937-го, после ликвидации стройки, её жилой фонд перевели на баланс другим предприятиям. Строителей перебросили на площадку Куйбышевской ГЭС (сегодня она носит название Жигулевской). Спустя семь лет строительство Камского гидроузла во многом началось заново.
Как и любая крупная строительная организация в СССР, Средволгопермстрой (Камгэсстрой) был втянут в сложную систему отношений между различными стейкхолдерами. В результате приходилось лавировать, искать компромисс. И, конечно, пытаться выполнить директивы прямых руководителей, которые часто расходились с кадровыми и ресурсными возможностями.
Эта ситуация во многом сохранялась и на Молотовгэсстрое, созданном в 1944 году. Лишь в конце 1940-х героическими усилиями нового руководства объект был сдвинут с мертвой точки. В 1949 году началось строительство плотины. Руководство Молотовгэсстроя уже располагало дополнительным ресурсом — на стройку были отправлены заключённые.
По-видимому, спецконтингент создавал свои проблемы, в числе которых была и необходимость контактировать с ГУЛАГом. Как бы то ни было, строительство возобновилось. Туда потоком шли строительные механизмы, металл, цемент, лес и пр. На площадку ехали специалисты и добровольцы-романтики.
Первый гидроагрегат Камской ГЭС запустили в сентябре 1954 года. А спустя два года заработали все гидроагрегаты.
Сегодня на ГЭС идёт комплексная модернизация, с автоматизацией контроля состояния гидротехнических сооружений. Уже сейчас гидроузел располагает множеством различных датчиков — для постоянного контроля давления воды, подвижности грунта, нагрузки транспорта на плотину и пр. Все эти данные будут сведены в единую систему — создаётся современный автоматизированный комплекс. Отличный подарок к юбилею — в сентябре этого года Камская ГЭС отметит 70-летие запуска первого гидроагрегата.
IQ
