Хитроумие и отвага

Учебный план для великих героев древнегреческих мифов — Одиссея и Ясона —  всеохватен и насыщен. Их учили искусно владеть оружием и словом, ориентироваться на местности, играть на музыкальных инструментах. Развивали лидерские качества и культивировали особое отношение к женщине (наставник, кентавр Хирон, сам был счастливо женат). В этой «школьной программе» остаётся немало загадок. Как кентавр — сухопутное существо — мог обучать подопечных мореходству? Как развивали эмпатию и актёрский дар Одиссея? Почему Ясон часто говорит и действует как софист? Ответы на многие вопросы даст будущая книга профессора Института образования НИУ ВШЭ Виктории Пичугиной об ученичестве Одиссея и Ясона. Труд станет логическим продолжением недавней монографии «Куррикулум для героя: Геракл и Ахиллес» о двух великих воинах. Мы же обсудим обучение и воспитание двух великих путешественников, которые после всех странствий так мечтали вновь обрести дом.

Столкновение традиций

— В докладе «Детство в античном мире...» вы рассказали о своём междисциплинарном подходе, включающем изучение вазописи, текстов античных авторов и археологических находок. Как работает это сочетание?

— Классическая история образования — а я занимаюсь историей образования —  обычно работает с текстами. Ключевое отличие моего подхода в том, что текстовое ядро соединяется с визуальной традицией в разных её проявлениях. Вазопись — это лишь один из элементов. Когда мы говорим о древнегреческом образовании, вазопись — это, как мне кажется, наиболее интересный источник.

Причём в нашем подходе соединение текстовой традиции с визуальной — отнюдь не механическое. То есть я не рассматриваю так, что есть некий текст, а к нему есть картинки, — я не «подтягиваю» изображение под текст. (Это и в принципе невозможно, потому что ни один вазописец не ставил целью иллюстрировать какой-то текст.) Смысл в том, что, с одной стороны, текстовая и визуальная традиции — вроде бы взаимопроникающие, а с другой стороны, они часто показывают разные пласты пониманий одних и тех же мифологических сюжетов.

Если мы хотим составить представление об учебном плане любого героя, мы должны быть готовы, что визуальное то борется, то мирится с текстовым. Изучая ученический путь сначала Геракла и Ахиллеса, а теперь Одиссея и Ясона, я обнаружила много текстов, которые расходятся с визуальным рядом. Так, на знаменитом краснофигурном килике [сосуде — ред.] ок. 500 года до н.э. изображен Ахиллес, который перевязывает руку другу Патроклу, вынув из раны стрелу (медицинские знания герою передал кентавр Хирон). Но в «Илиаде» Гомера воином, чаще всего описываемым как лекарь, является сам Патрокл.

Из подобных расхождений текстовой и визуальной традиций возникает много интересного. При этом наша цель — не просто реконструировать образовательный путь героя (мы должны признать, что этих людей как людей не существовало, а значит, о классической реконструкции речь идти не может). Мы изучаем, как изменялись представления об образовании для героев — тех, чья добродетель была связана с подвигом. Там, где визуальная и текстовая традиции входят в противоречие, возникает очень много любопытного, что показывает, например, как менялись представления о программе аристократического образования.

— Вы опираетесь на широкий круг текстов — от античных трактатов до драм и лирики.

— Да, я использую тексты очень разных жанров — в том числе тех, кого мы называем «отцами: «отца эпоса» Гомера, «отца трагедии» Эсхила, «отца комедии» Аристофана, «отца истории» Геродота. Иногда нам помогают даже такие жанры, как эпиграмма, которая редко используется как источник по истории образования.

— Какие собрания вазописи вы охватываете — Государственный Эрмитаж, ГМИИ им. А.С. Пушкина, зарубежные музеи?

— Существует несколько крупных электронных баз, в которых представлены оцифрованные коллекции древнегреческой вазописи, а также коллекции конкретных музеев (например, Музей изящных искусств в Бостоне, Лувр в Париже, Altes Museum (Старый музей) в Берлине и др.). Очень многое из того, что мне интересно и важно, не оцифровано, и тогда нужно работать с музеями уже напрямую: идёт переписка и предоставление материалов.

Совсем недавно сотрудники ГМИИ им. А.С. Пушкина и Эрмитажа предоставили мне разрешения на печать изображений из их античных коллекций. Современные средства позволяют работать с изображениями очень разными способами, быстро группируя и анализируя их с учётом последних научных данных (в указанных мною базах каждое изображение сопровождает подборка статей, что задаёт общее представление об исследовании именно этого изображения). Это общие штрихи, но в любом случае этими инструментами можно пользоваться, даже если вы не профессиональный исследователь, а просто интересующийся историей античного образования: можно искать те или иные сюжеты через ключевые слова, через номера артефактов и т.д.

Такая работа не является чем-то сверхновым: в знаменитом альбоме Фредерика Бека было собрано более четырёхсот артефактов, иллюстрирующих древнегреческую педагогическую культуру. Хоть Бек и не стремился сопоставить текстовую и визуальную традиции, он сделал большой шаг к тому, чтобы такое сопоставление стало возможным, сгруппировав древнегреческие вазы, на которых изображены разные виды образования — музыкальное, физическое, женское и т.д.

После Бека никто не замахивался на создание аналогичного издания, хотя мы сейчас располагаем намного более совершенными техническими средствами и намного большим числом артефактов, чем были в его распоряжении. Это очень большая и сложная работа — многолетний и дорогостоящий проект, который может осилить только международная исследовательская команда. Ещё раз подчеркну, что Бек сосредоточился именно на визуальном ряде, мне же кажется важным соединить визуальные и текстовые источники.

— Как подключается сюда археология?

— Есть вазы с педагогическими сюжетами, которые мы знаем и изучаем много десятилетий (например, знаменитая ваза Дуриса), а есть новые находки, которые нам показывают то, что мы раньше не видели, — часто ломая классический визуальный канон античного образования. Конечно же, охватить все археологические находки последних лет достаточно тяжело.

— Поэтому вы сотрудничаете и с историками из Института классического Востока и античности (ИКВИА) НИУ ВШЭ. В применении к нашим героям, приходится ездить по «одиссеевским» местам?

— Приходится, и не только по «одиссеевским». С одним из сотрудников ИКВИА, Андреем Можайским, мы вместе работали в одном археологическом проекте. Он занимается, в том числе, образовательной топографией.

— Главное среди «одиссеевских» мест — Итака. Туда в первую очередь едут поклонники этого античного персонажа?

— Документальный фильм, в котором Андрей Можайский снимался, — «Тайны Итаки: по следам Одиссея», — как раз про то, где родился Лаэртид, про некоторые моменты его дальнейших странствий. Я же хочу проследить именно образовательную топографию Одиссея, а также Ясона — предводителя легендарного «Арго», отправленного за Золотым руном.

Одиссей и Ясон были не просто «вечными странниками». Для меня их приключения —  не столько фантазия, сколько особый тип воспоминания о далёком прошлом, в том числе — педагогическом прошлом. Геракл и Ахиллес, как и Одиссей и Ясон, были героями с непростыми характерами, у которых было много общего (в том числе и в образовательном пути): первая пара была больше связана с героическими свершениями на суше, а вторая, если упрощенно сказать, помимо героических свершений на суше — совершила их ещё и на море.

Простоватый Геракл, ранимый Ахилл, неблагодарный Ясон

— Мы часто воспринимаем античных героев глубоко-личностно, и Одиссей у каждого — свой. Для кого-то он — путешественник, первооткрыватель новых земель, авантюрист в хорошем смысле слова. Он удачливый человек, счастливчик. У Данте и Боккаччо Одиссей — воплощенная любознательность. У Шекспира в «Троиле и Крессиде» он мудрец, златоуст, но и интриган. Бетховена вдохновляла нежность Одиссея к сыну. Для кого-то Одиссей — интеллектуал, дипломат, стратег, автор маневра с Троянским конём. В целом восприятие героев мифов часто пристрастно. Вероятно, это отдельная проблема для исследователя и для читателей его труда?

— Античный материал сложен тем, что он действительно воспринимается очень личностно. Мы начинаем переживать за героев с пятого класса, когда впервые знакомимся с древнегреческими мифами. Мы настолько пропускаем эти истории через себя, что формируем образность, которая остаётся с нами на протяжении всей жизни и создаёт сложности во взрослом мире, когда мы хотим выйти в сферу науки. У нас есть стереотип, что Геракл — это сильный мужественный воин, и нам трудно признать, что во множестве текстов он описан как простоватый грубиян, который часто пользовался оружием отнюдь не с умом и не был готов отвечать за свои поступки.

Геракл для нас — на героическом олимпе, и «стащить» его оттуда бывает сложно. То же самое с Ахиллесом. Мы знаем, что это молодой, красивый, успешный воин, и нам трудно принять его таким, какой он в «Илиаде»: ранимый, переживающий за Патрокла и играющий на лире, чтобы успокоиться в сложной ситуации. Такого Ахиллеса мы иногда не готовы принять.

То же самое с Одиссеем и Ясоном. Для нас это сильные лидеры, вокруг которых мы не готовы разглядеть множество помощников, без которых не состоялись бы их свершения. Если бы не было такой мудрой и по-инновационному образованной женщины, как Медея, путешествие аргонавтов, скорее всего, закончилось бы смертью Ясона. То же самое и с Одиссеем, но на это история педагогики до сих пор не обращала внимания.

— Медея была совсем юной на момент знакомства с Ясоном. Тем не менее, она создала мощный «тыл» своему герою.

— Да, она была тогда молодой девушкой, но для античного времени её выбор союза с Ясоном не был чем-то необычным в плане их возраста. Он был нетривиален по обстоятельствам, в которых был заключен, и по последствиям, которые неизбежно возникли из-за её происхождения.

Хотя в трагедии Еврипида «Медея» Ясон подчёркивает, что в Медее течёт варварская кровь, утверждая её чуждость его миру, тем не менее она рассуждает и ведёт себя, как мог бы это делать греческий аристократ V в. до н.э. Их диалог — это попытки наставить друг друга, манипулируя детьми и их будущим. Ясон обещает позаботиться об образовании их детей, понимая его в логике софистов — как заботу о будущем жизненном успехе. Медея же считает, что софистическое образование — это часто дарение мудрости глупцам, подобным Ясону.

Аргументы Одиссея: оружие и слово

— Что удалось узнать про образование царя Итаки?

— В текстах нечасто присутствуют указания на образовательный путь Одиссея и его наставников. Укажу на три фрагмента из «Одиссеи» Гомера, где герой вспоминает о своём ученичестве.

В первом фрагменте Одиссей в диалоге с отцом — Лаэртом — вспоминает, как в детстве тот рассказывал ему обо всех деревьях в саду. Во втором фрагменте Одиссей вспоминает, как совсем юным встретился с Ифитом (сыном Еврита, наставника Геракла в стрельбе из лука), который поведал ему о смерти своего отца от руки Геракла и подарил Одиссею лук Еврита. Одиссей хранил и использовал лук Еврита только на Итаке и никогда не брал в походы, потому что берёг память о дружеском жесте Ифита. В третьем фрагменте Одиссей вспоминает, как дед Автолик нарек его именем, приобщал к охоте, как нежно относилась к нему бабушка Амфитрея. Во взрослом возрасте у Одиссея тоже было много наставников, как и у других героев.

Но здесь работает калька, которая использовалась с Гераклом. Приключения Одиссея во многом связаны с тем, как он достигает целей с помощью лука или, наоборот, отказывается от него, показывая себя как мудреца, который может достичь всего не только оружием, но и словом, убеждением. Так или иначе, он может действовать без оружия — в отличие от Геракла, который чаще всего достигает успеха именно благодаря силе.

— Одиссей — один из первых интеллектуалов. А ещё он — стратег, и не только в истории с Троянским конём. Обучали ли этому, и если да, то как?

— Если мы берём школу кентавра Хирона как классическую «школу воина», из которой вырастает Ахиллес, вероятно, вырастает Геракл, точно вырастает Ясон, мы должны понимать, что обучение военному делу — это не только обучение владению оружием. Это, как минимум, два аспекта: сила оружия и сила слова. И, поскольку Хирон действует, исходя из задатков своих учеников, — у кого-то это срабатывает лучше, у кого-то слабее.

Когда Ахиллес в «Илиаде» говорит, что в равной мере обладает силой слова и силой оружия, — он немного лукавит: равной меры нет ни у одного из героев, всегда есть некий дисбаланс. Это наблюдается и у Ясона: у Еврипида в трагедии «Медея» мы видим его как носителя софистических речей, которые легко опровергает Медея. Так что сила слова у него слабее, чем сила оружия. У Софокла в трагедии «Филоктет» мы видим Геракла, который короткой и простой дружеской речью убеждает заглавного героя плыть к Трое, что не удалось сделать долгими и сложными речами Одиссею.

Кентаврическое образование

— Получается, что Хирон первым предложил персонализированное обучение, которое так популярно сегодня?

— Если мы перейдём на язык современной педагогики, то да, Хирон создал школу, где «учебный план» определялся не только способностями конкретного ученика, но и семейными ожиданиями. Когда Пелей передаёт Ахиллеса Хирону на обучение, кентавр — прадед Ахиллеса по материнской линии — прекрасно знает, что родители хотят видеть в Ахиллесе. Хирон отлично понимает и то, что Ясон является потомком Прометея и сыном Эсона, то есть великая судьба предначертана мальчику по праву рождения, а значит, образование должно способствовать ей.

Таким образом, «великая дидактика», которая обучает всех всему, родилась не с сочинением чешского педагога XVII века Яна Амоса Коменского, а много ранее. Хирону дают учеников, которых нужно обучить всему, и вот это «всё» для каждого будет своим, но оно будет «всем»: военное дело, медицина, широкое культурное образование, умение играть на музыкальных инструментах, вступать в дискуссии по разным вопросам.

— Заказ на образование Одиссея сформулировал его отец Лаэрт?

— Ксенофонт — один из авторов, который дал самый обширный каталог учеников Хирона (среди них назван и Одиссей), — не сообщает нам об этом. В античном образовании считалось, что заказ должен поступать от родителей, и никак иначе. Когда мы говорим о знаменитом суде над Сократом, мы понимаем, что его обвиняли, в частности, в пренебрежении мнением родителей учеников. Он выходил на площадь, «цеплял» тех, кто интересовался его речами, и, получается, действовал в обход родителей. Он выступал как необычный наставник, за ним шли, но не было родительского согласия на это. В античном образовании нередко речь шла о передаче ребёнка наставникам для длительного совместного житья в доме последнего (ученики Хирона проживали в его пещере), но, повторюсь, обучение всегда санкционировалось родителями.

— Кем был для учеников Хирон: наставником, учителем, тьютором, коучем?

— В рассуждениях об античном образовании сложно использовать современные понятия. Мы говорим об античном наставничестве и ученичестве, подразумевая формулу «говорящий – слушающий». Такое обучение имело жёсткую привязку ко времени (было лимитировано рамками беседы, спора и т.д.) и пространству (школа наставника, места, которые наставник и его ученик посещали совместно, и пр.), а также подразумевало иерархию в общении. Я бы не назвала это тьюторством — это, скорее, ближе к наставничеству как взращиванию-сопровождению.

Златоуст и дипломат

— Поговорим об ораторских способностях Одиссея?

— Можно много говорить об Одиссее-дипломате, опираясь на «Одиссею», но я бы хотела обратить внимание на ключевой для «Илиады» эпизод с посольством: Одиссей пытается убедить Ахиллеса вернуться к военным действиям (по заданию Агамемнона), но получает категорический отказ. Как мы знаем, Ахиллес тоже владеет силой слова (он тоже ученик Хирона), поэтому он разоблачает Одиссея, который хочет оформить приказ Агамемнона в призыв от лица отца Ахиллеса Пелея.

В текстовой традиции Одиссей часто похож на Сократа в изображении Платона. Сократ побеждает в диалоге почти с любым оппонентом. Но Одиссей в составе посольства проигрывает в словесном агоне Ахиллесу. Взаимодействие Ахиллеса и Одиссея в «Илиаде» и «Одиссее», безусловно, много шире, чем соперничество желающих наставлять друг друга двух воинов, и может быть даже рассмотрено как соперничество двух величайших поэм.

Кентавр за штурвалом

— Как Одиссея и Ясона обучали мореходству? Ведь кентавру — сухопутному существу — затруднительно сделать «навигацкую школу».

— Самый близкий «контакт» кентавра с морем описывает Аполлоний Родосский в «Аргонавтике». Прощаясь с аргонавтами, Хирон машет им рукой и стоит в морской воде. Вспомним также мифологическую генеалогию: по одной из версий, морская нимфа Фетида (мать Ахиллеса) была дочерью не бога моря Нерея, а Хирона. Кажется, ни того, ни другого недостаточно, чтобы вырастить двух учеников, мастерски управлявших кораблями. Я бы использовала здесь слово «компетентность» — Хирон взрастил учеников, умеющих действовать в ситуации недостатка практических знаний. Текстовая традиция сохранила сведения о том, что Хирон, обучая охоте, учил, в том числе, ориентации в пространстве, которая потом использовалась не на суше, а на море.

— Хирон — основной наставник Одиссея и Ясона? Других не наблюдаем?

— Особенность античной традиции в том, что у каждого героя было множество наставников. Просто Хирон — первый учитель, засвидетельствованный в древнегреческой литературной традиции, получивший «монополию на воспитание героев». Для Ясона, которого кентавр даже нарек именем, Хирон действительно одна из основных фигур.

У Одиссея всё более сложно: у него много тех, кого можно назвать «ключевыми учителями». У Лаэртида много соратников, которые помогают ему в разных делах. То же посольство действует как единый механизм, все члены дипмиссии работают, в том числе, на Одиссея, чтобы он успешно переубедил Ахиллеса. Лаэртид объединяет вокруг себя людей для достижения цели. Мы можем говорить, что он и сам работает как наставник, и заставляет окружающих действовать в качестве наставников для него самого.

— Можно ли сказать, что Одиссей занимался lifelong learning?

— Он может работать в разных регистрах — и в качестве ученика, и в качестве наставника, причём умеет хорошо переключать эти регистры. Гераклу, например, было тягостно, когда его наставляли или указывали ему на образовательные неудачи. Ахиллес в силу возраста был вспыльчив, не всегда готов к принятию чужого мнения, хотя Троянский поход научил его слушать и слышать. У Одиссея есть способность не только принимать чужое мнение, но и создавать иллюзию такого принятия.

Актёр и лидер

— Ряд культурологов подчеркивали способность Одиссея к перевоплощению. Развивали ли актёрский дар наставники? Речь идёт не о древнегреческом театре, а об учебном плане аристократов.

— Одиссей умеет входить в разные роли: может сочувствовать или, наоборот, угнетать, может быть милующим или карающим, причём это получается у него органично. Но на вопрос, откуда он это берёт, кто является его наставником в этом деле, пока сложно дать ответ. Для меня это тоже один из главных вопросов — кто научил Одиссея представать как мифический Протей, у которого много лиц.

— Как обучали Одиссея лидерству — что это за «коучинг»?

— Герои — это те, кто по праву рождения должны получить особое образование, развивающее лидерские качества. Любая ссора героев — это борьба за лидерские позиции, а за любым преступным деянием героя стоит желание утвердить себя единственным наставником для своего войска, друзей, близких (то есть, также желание утвердиться как лидеру). Мы можем сказать, что есть некая программа обучения аристократа — программа воспитания воина-лидера, и мы можем наблюдать её через Геракла и Ахиллеса, Одиссея и Ясона.

— Одиссей умеет и сочувствовать, и пробуждать сопереживание. Так, он вызывает живой отклик у царевны феаков Навсикаи, и её отец, царь Алкиной, помогает ему. Одиссей явно наделен эмпатией. Однако, как утверждал культуролог Сергей Аверинцев, само слово «милосердие» (сострадание) широко вошло в греческий язык вместе с христианством. Как же обстояло дело с сопереживанием другим людям?

— Не хочется спорить с Аверинцевым, но, наверное, придётся. Античный воин — это не только про жестокость, но и про милосердие тоже. Мы видим, что у Ахиллеса сильно развито сочувствие. Неспроста к нему приходит троянский царь Приам и вымаливает у него тело Гектора. Ахиллес являет Приаму милость, он понимает, что тот — в возрасте его отца, и, соответственно, Ахиллес должен услышать его просьбу.

Одиссей — хотя и в меньшей степени — тоже может сочувствовать, и, когда к нему обращаются с просьбой, он также может явить воинскую милость. Это нормально для героя — не только карать, но и миловать.

— Речь, например, о том, что Одиссей проявляет заботу о своих спутниках в странствии (велит им закрыть слух от сирен, вызволяет из пещеры циклопа и пр.)?

— Да, он о них заботится. Он понимает, что успех экспедиции зависит не только от него, но и от его команды. Но милосердие воина — это деяние не по отношению к соратнику, а по отношению к врагу. Одиссей редко являет милосердие, особенно если мы вспомним эпизод с женихами Пенелопы. С одной стороны, мы видим Одиссея карающим (он защищает свой дом, честь, семью). С другой стороны, Лаэртид готов прекратить карать и легко подчиняется решению Афины: герой возвращается домой и не хочет продолжать быть воином с мечом. Он опускает меч — он вернулся домой. С его приходом всё должно вернуться на круги своя.

Ars amandi

— Одиссей — любимец женщин. Давали ли наставники советы по этой части?

— Есть целый ряд текстовых источников, которые показывают, что Хирон воспитывал у своих подопечных особое отношение к дружбе, любви, родству. Кентавр сам являл пример счастливого супружества и, соответственно, мог быть образцом должного отношения к женщинам. Другой вопрос, как этот образец воспринимали его ученики.

Мы знаем, что героическая добродетель Ясона была основана на женской поддержке: помощь ему оказывали царица Лемноса Ипсипила и колхидская царевна Медея, и обе затем имели причины обижаться на героя. История Одиссея и Калипсо — ещё один пример героя и женщины, которая, как и Медея, была далеко не обычной.

Античная традиция такова, что герой часто окружен множеством женщин, которые имеют на него стопроцентные притязания. Однако ни одной из них он не может дать эту «стопроцентность», потому что он герой. Мы должны понимать, что герой — на то и герой, чтобы не действовать как все. Идеальных семей нет ни у кого — ни у Геракла, ни у Ахиллеса, ни у Ясона. Это семьи, где дети мало видят папу, а жене есть в чём упрекнуть мужа.

— Похоже на ситуацию в ХХ веке, когда отцы часто тяжело работали или участвовали в войнах и революциях, а детей воспитывали мамы и бабушки.

— Но эти отцы хотя бы вечером возвращались домой с работы, а герои мифов часто отсутствовали годами. Если мы сложим все подвиги Геракла, мы получим огромный временной кусок, когда героя-отца нет дома. Одиссей отправляется в путешествие, когда у него уже есть сын Телемах, а у Ахиллеса — сын Неоптолем, которого он оставил на Скиросе. Так или иначе, мы имеем дело с феноменом «отсутствующего отца».

— В отсутствие героя его сыновья получали... женское воспитание? Или эту нишу заполняли наставники?

— Для маленьких детей женское воспитание было началом начал. Взрослея, дети переходили к наставникам. Огромное количество источников нам говорит о том, что, когда герои возвращались, они пытались восполнить, то что недодали детям. Так, в трагедии Еврипида «Геракл» жена заглавного героя Мегара велит детям схватить отца за одежды, чтобы он больше никуда не ушел. Герой же, в свою очередь, уверяет детей, что теперь-то всё будет по-другому, отныне он с ними: «И для меня не стыдно с детьми возиться…».

Это показывает, что он чувствует вину перед детьми, хочет извиниться за своё долгое отсутствие. Такие же чувства испытывает Одиссей по отношению к Телемаху. Но реализовать задуманное не удаётся никому, поскольку герой не может стопроцентно выкладываться в семье.

— Во всяком случае, названные герои не были «абстрактными» отцами, которым нет дела до детей.

— Нет. На краснофигурном сосуде ок. 465–455 гг. до н.э. изображен Геракл-отец. Он стоит справа, одетый в хитон и львиную шкуру, держа в левой руке колчан, а правую протягивая к сидящей жене — Деянире, которая держит маленького Гилла на руках. Этот сюжет присутствует в вазописи в разных вариациях, но Деянира неизменно держит на руках сына, что подчёркивает её ведущую роль в деле заботы о детях. Этот сюжет можно назвать классикой изображения героя-отца.

Силач с кифарой

— Что известно о музыкальном образовании Одиссея?

— Музыкальное образование — обязательная часть аристократической программы обучения. Музыка же — это не только умение играть на музыкальном инструменте или оценить, как играет другой; это определённая философия жизни, определённое отношение к культуре. Любой герой связан с теми или иными музыкальными инструментами.

К сожалению, мне неизвестны сюжеты на вазах, где Одиссей изображен как музыкант. Но в «Одиссее» есть эпизод, где Лаэртид, берущий свой лук, описан как «человек, искусный в игре на форминге» и в пении; его натянутый лук издал звук, похожий на звук струны, и «дрогнуло сердце в груди женихов, изменились их лица».

— Ахиллес и Геракл относились к музыке серьёзно?

— Убийство Гераклом учителя музыки Лина, по одной из версий, стало следствием наказания, которое ученик получил от учителя за несообразительность, а по другой — следствием отказа ученика применить другую технику игры на инструменте. В любом случае, Геракл демонстрирует серьёзное отношение к музыке. К тому же существует большое число ваз, изображающих, как Геракл играет перед божественной аудиторией. Это значит, что он хороший музыкант. Он владеет разными музыкальными инструментами: кифарой, флейтой, лирой, барбитоном.

Что касается Ахиллеса, то неспроста в «Илиаде» он в самый сложный период жизни выступает как певец-любитель: скорбящий герой играет на лире и поёт о славе героев. Тем самым он показывает, что это для него важно, что это способ психотерапии. А значит, он тоже относится к музыке серьёзно.

У Ясона в команде — певец Орфей, без которого поход аргонавтов мог быть не столь успешным. Но отношение Одиссея и Ясона к музыке — немного более прагматично, чем у Геракла и Ахиллеса. Одиссей и Ясон чаще используют музыку для достижения своих целей, воздействия на чьи-то чувства.

Героический учебный план

— В заключение обсудим, как пришла эта необычная идея — изучать куррикулум для героя.

— Древнегреческим образованием я занимаюсь много лет. Но посмотреть куррикулум для героя — это действительно новый заход. В ВШЭ я работаю в Лаборатории проектирования содержания образования. Основное направление исследований в ней — изучение куррикулумов. Мне пришла мысль, что учебный план для античного героя никем детально не проанализирован, не сопоставлен у разных персонажей, вообще не выделен как некий феномен героического ученичества. И это оказалось интересной исследовательской нишей, которую мне хотелось занять.
IQ