Игры в старение, эйджизм и возрастные угрозы

В Издательском доме ВШЭ в 2022 году вышла книга Андрея Подольского, Марины Ермолаевой и Надежды Шоркиной «Пожилой человек как субъект изучения, поддержки и общения». IQ.HSE публикует из неё главу о том, как в старости у людей меняются социальный статус и круг общения, а также о психологических последствиях этого процесса.

Социальное содержание процесса старения

Изучение социального содержания старения предполагает рассмотрение проблемы социализации пожилого человека, что представляется чрезвычайно актуальным как в теоретическом, так и в практическом плане. Повышение среднего возраста, т.е. стремительное старение населения и падение рождаемости, становится все более значимой проблемой для демографии стран мирового сообщества и диктует принятие экономических и социальных мер для снижения негативных последствий. В социальном контексте остро стоит проблема эйджизма — негативного отношения и стереотипов о старости, а также дискриминации в отношении пожилых людей. Часто после выхода на пенсию и потери социальных ролей, связанных с рабочими обязанностями, к человеку общество теряет интерес, что неизбежно отражается на его самоотношении.

В связи с этим вопрос о социальном содержании процесса старения представляется двусторонним. С одной стороны, необходимы меры по социально-психологической поддержке пожилых людей, создание социально-психологических условий развития личности пожилого человека, успешной адаптации к изменяющимся условиям жизни и отношений. С другой стороны, крайне важным становится преодоление негативных эйджистких установок, создание условий для принятия и поддержки пожилых людей со стороны общества в целом.

Обращаясь к анализу возможностей развития личности пожилых людей, необходимо дать характеристику социальной ситуации развития в старости. В пожилом возрасте изменения социальной ситуации развития связаны в первую очередь с выходом на пенсию. Одной из первых психосоциальных теорий, которая была предложена для объяснения изменения отношений стареющего человека с обществом, стала теория разобществления, предложенная Бернис Нойгартен. Это теоретическое обобщение стало результатом крупномасштабного перекрестного исследования различных возрастных групп, проведенного в Канзас-Сити в конце 1950‑х годов. Оно объединило психологическую теорию снижения вовлеченности индивида в окружающий мир с социологической теорией, объясняющей изменения как функциональные для общества, в котором они происходят.

Индивид отстраняется от основных жизненных ролей, в то же время общество перестает зависеть от него в выполнении этих ролей. Явление разобществления выражается в изменении мотивации, сосредоточении на своем внутреннем мире и спаде коммуникативности. Формальное начало этого процесса связано с выходом на пенсию и обнаруживает субъективное и объективное проявления. Объективно разобществление находит свое выражение в утрате прежних социальных ролей, снижении дохода, утрате или отдалении близких людей. Субъективно оно выступает в ощущении своей ненужности, сужении круга интересов — сосредоточении на своем внутреннем мире.

С выходом на пенсию происходит разрыв человека с обществом, так как профессиональные связи со временем прерываются, а социальные зачастую сокращаются до семейных, которые к тому же становятся более формальными. В результате существенно сокращается приток новой информации и наблюдается спад активности, что, в свою очередь, ускоряет процесс старения.

В целом теория разобществления рассматривает пожилой возраст как период инволюции, когда стареющий человек естественно и нормативно становится невостребованным как член общества. Важным аспектом этой теории является то, что она подчеркивает позитивный аспект старения в виде обретаемой в старости свободы. Отдаляясь от общества, пожилой человек получает свободу говорить и думать искренне, без оглядки на общественное мнение и установки.

Однако теория разобществления практически сразу вызвала серьезные споры. То, что Э. Камминг и У. Генри описывали как нормативный и добровольный процесс отказа от социальных ролей и участия в жизни общества в старости, справедливо в отношении далеко не всех пожилых людей. Кроме того, подчеркивалось, что приверженность к этой теории провоцировала покровительственное и опекающее отношение к пожилым людям, без учета их личности и интересов, а саму теорию стали приводить как пример ошибочного пути, по которому может идти геронтология.

В противовес теории разобществления была выдвинута теория активности. Согласно положениям этой теории, снижение социальной активности в старости происходит в результате отказа общества от пожилых людей, и этот отказ далеко не обоюдный. Указанная теория отмечает присущее многим пожилым естественное стремление к объединению в группы, деловые сообщества или сообщества по интересам. Социальную активность в старости можно сохранять за счет долгого поддержания трудовой деятельности, а также укрепления связей с семьей и друзьями после выхода на пенсию.

Однако обе эти теории, рассматривая изменения отношений человека и общества и их психологические последствия, не рассматривают механизмы изменения личности пожилых людей. Большее внимание этому аспекту проблемы уделяют отечественные психологи. Так, В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев считают выход на пенсию центральным моментом ситуации развития в старости, отделяющим человека от референтной профессиональной группы и дела, которому были посвящены годы жизни. Этот процесс сопряжен с потерей социальных ролей и значимого места в обществе, утратой источников социально-психологических стимуляций и разрывом многих сложившихся на протяжении жизни межличностных отношений.

Источниками же развития личности в старости становится поиск новых видов стимуляции, которые будут способствовать поддержанию социального интереса, сохранению ощущения собственной полезности и сопричастности к жизни общества. Таким образом, несмотря на то что В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев вводят в контекст рассмотрения проблему изменений и возможностей развития личности в старости, вопрос об особенностях и потенциалах развития остается открытым.

Другие системные теории и концепции, основанные на исследованиях пожилого возраста, также не обращаются к проблеме развития личности, рассматривая в большей степени характер психических, а не личностных изменений в старости. Личность пожилого человека изучена в плане влияния общества на опыт и переживание старения, нормативность поведения пожилых людей и содержание их ролевого репертуара в плане стратегий отрицания зависимости, а также индикаторов сопротивления старению и социальному давлению. Однако в целом в этих трудах старость рассматривается как период стабилизации функций в преддверии общего их спада, и остается неясным, за счет чего происходит развитие личности в этом возрасте.

Применительно к более младшим и средним возрастам путем развития личности выступает социализация, а критерием развития личности — выраженность «социальности» индивида. Тогда на фоне наблюдаемого в старости отхода от социальной активности возможно говорить лишь о социальной адаптации. Социальную адаптацию выделяют в качестве одного из механизмов социализации, который позволяет человеку приспосабливаться к обществу. В контексте старости речь идет о признании роли пенсионера, социальных ограничений и собственной невостребованности в обществе. Однако в отличие от процесса социализации, который имеет активный характер не только за счет освоения и усвоения нового социального опыта, но и его активного преобразования, процесс социальной адаптации характеризуется пассивным приспособлением к социуму.

Между тем современные исследования и подходы к трактовке старости утверждают, что пожилой возраст можно рассматривать как возраст развития. Так, известным парадоксом, обнаруженным в ходе исследований старости, стал парадокс старения-благополучия. По мере старения большинство людей сохраняют психологическое благополучие, несмотря на увеличивающиеся ограничения и потери, связанные с возрастом, хотя сохранить благополучие при физическом упадке, который часто ассоциируется с приближающейся смертью, оказывается сложнее. Более того, зачастую пожилые люди демонстрируют лучшее эмоциональное функционирование по сравнению с людьми моложе их, т.е. имеют более высокие баллы по показателям удовлетворенности жизнью, радости, эмпатии, положительных эмоций и более низкие уровни гнева и депрессии.

Для объяснения обнаруживаемого парадокса зарубежные исследователи предлагают множество теорий, описывающих проактивные шаги, которые пожилые люди могут предпринять и предпринимают, чтобы справиться с трудностями, ограничениями и потерями позднего возраста. К ним относятся стратегии селективной оптимизации с компенсацией, теория социально-эмоциональной избирательности и стратегии контроля. Описаны также варианты психологической помощи (например, в тех случаях, когда люди испытывают дистресс), показавшие позитивный эффект интервенции и включающие когнитивно-поведенческую терапию и самосострадание.

В целом ряд современных зарубежных исследователей концентрируется на развитии понятия «успешного старения», которым обозначают оптимальные физические, психологические и социальные возможности для жизни, или на опыте старения, при котором здоровье, активность и выполнение роли лучше, чем у населения в целом. Потребность в понимании и объяснении того, как стареющие люди реагируют на возрастные угрозы, связана с необходимостью понять механизмы, ведущие к появлению многих положительных качеств, таких как, например, мудрость и зрелые формы целостности.

Некоторые из этих качеств могут возникнуть только тогда, когда человек справляется с потенциальными угрозами, связанными с собственным старением. Так, о мудрости можно говорить, когда человек преодолел страх перед конечной природой жизни и успешно интегрировал этот страх с признанием и осознанием положительных моментов, которые жизнь может предложить.

Наиболее известной и хорошо сформулированной теорией адаптации является модель селективной оптимизации с компенсацией, разработанная Полом и Маргрет Балтес. Модель предполагает, что люди могут более успешно управлять своей жизнью и ограниченными ресурсами, если будут применять три стратегии: стратегию выбора, стратегию оптимизации и стратегию компенсации. Стратегия выбора предполагает выбор целей и областей, которые являются приоритетными для человека и соответствуют его навыкам и ситуации. Концентрация на конкретных целях, в противоположность распределению энергии между многими целями, фокусирует поведение и помогает создать ощущение цели и смысла жизни. Выбор предполагает переоценку целей и может быть как реактивным, так и проактивным, т.е. относиться к приспособлению к ограничениям или к активному их преодолению путем экономии ресурсов для наиболее важных задач.

Стратегия оптимизации, напротив, предполагает постоянные усилия для повышения эффективности исполнения выбранных целей. Оптимизация связана с поведенческой пластичностью и способностью человека изменять окружающую среду для создания более благоприятных или желаемых результатов и компенсации изменений, связанных со старением. Когда некоторые возможности снижены или утрачены, для адаптации используется принцип компенсации. Принцип компенсации возникает в контексте фактических или ожидаемых потерь и предполагает использование альтернативных средств для достижения желаемой цели или для поддержания функционирования и сохранения производительности на желаемом уровне.

Стратегия компенсации отражает признание ограничений или проблем в окружающей среде и необходимость реагировать на эти ограничения или потери путем принятия ответных мер, чтобы уменьшить их негативное влияние (использование слуховых аппаратов, очков или тростей, смена деятельности на более доступную с учетом ограничения активности и подвижности, например переход от активной практической деятельности к преподаванию, обучению нового поколения профессионалов). В эмпирических исследованиях было показано, что использование стратегий селективной оптимизации с компенсацией значительно связано со здоровьем и успешным старением.

Таким образом, модель селективной оптимизации с компенсацией фокусируется на том личностном значении, которое человек приписывает различным сферам деятельности в конце своей жизни. Успешность старения определяется достижением личных целей и разработкой индивидуальных стратегий для решения выбранных задач. Таким образом, исходя из положений этой модели, успешное или неуспешное старение невозможно предсказать обобщенно, оно зависит от стремления индивида и тех сфер функционирования, которые он считает для себя важным сохранить в конце жизни. Соглашаясь с Юнгом и Эриксоном, Балтес и Карстенсен предполагают, что основной задачей развития в пожилом возрасте является поиск смысла.

Акцент на проблеме самопознания в связи с тезисом о свободе человека, реализуемой в его выборах, характерен и для гуманистической психологии. Возможность социализации и развития личности в старости, с точки зрения представителей этого направления, осуществляется за счет создания условий для саморазвития пожилого человека через предоставление ему выбора, каким, как, с кем ему быть. Таким образом, социализация взрослого человека субъектна по своей сути, так как предполагает обращение к себе в поиске возможных решений своих проблем, а не только приспособление пожилых людей к обществу.

Исходя из вышеизложенного, процесс социализации в старости можно рассматривать как поиск новых смысложизненных ориентаций. Именно процесс смыслопорождения и приложения усилий в реализации нового смысла позволяет в принципе ставить вопрос о самоопределении личности на поздних этапах развития. В связи с этим большой интерес представляют выделенные Л.И. Анцыферовой характерные особенности процесса самоопределения личности на поздних этапах онтогенеза: к ним автор относит экспериментирование с жизненными ролями и интеграцию субъектом всех пройденных им стадий, соответствующих признакам активной стороны социализации, что позволяет ставить вопрос о становлении пожилого человека в качестве субъекта собственной активности, в том числе активности по преобразованию своей личности.

Еще одним важным аспектом социального содержания старения выступает сохранение у пожилого человека социального интереса. Это понятие было введено А. Адлером для описания чувства общности и стремления к сотрудничеству с другими людьми. Понятие социального интереса открывает пути к решению проблемы компенсации важнейшей психологической слабости позднего возраста — потери интереса к жизни. В связи с этим в социальное содержание процесса старения необходимо включить и постоянное преодоление пожилым человеком собственной инертности. Самостоятельно преодолеть инертность и избежать растворения в собственном внутреннем мире пожилой человек не в состоянии. Инерции может быть противопоставлена сознательная активность, смысл которой обретается в ком-то или в чем-то другом. И это подводит нас к обсуждению проблемы отношения общества к пожилому человеку и стереотипов, которые существуют в социуме.

Негативные стереотипы, отношение или дискриминация пожилых людей из-за их возраста называются эйджизмом. Он проявляется на индивидуальном, организационном и общественном уровнях. На индивидуальном уровне эйджизм может включать в себя покровительственное отношение или предположение, что пожилые люди закостенели и не способны изменить свое поведение или научиться чему-то новому. На институциональном или организационном уровне эйджизм включает дискриминацию, сегрегацию или неравенство в отношении жилья, статуса работы или вынужденного выхода на пенсию, вождения автомобиля и доступа к медицинскому обслуживанию. Он также может быть скрыто закреплен в стиле общения и даже в устойчивых выражениях и характеристиках, которые люди используют в речи, в речевых штампах в отношении пожилых. На уровне общества пожилые люди часто не видны в повседневной жизни общин, что является формой «эйджизма по невидимости».

Исследование восприятия эйджистких установок пожилыми людьми с переломом бедра позволило выделить три типа воспринимаемого эйджизма: позитивный эйджизм (чрезмерная защита, когда участников считали хрупкими, слабыми и зависимыми), изоляция из-за физических ограничений (исключение из мероприятий с семьей или друзьями) и пренебрежение (ощущение, что их мысли или потребности не принимаются во внимание). Кроме того, было показано, что на восприятие эйджизма влияют разные факторы: например, гендерные — так, мужчины могут быть более подвержены эйджизму, чем женщины; психологические, включая тревогу по поводу старения или навыки преодоления; социальные, в том числе отношения между поколениями.

Актуальной задачей становится поиск путей преодоления эйджизма. Одним из направлений такой работы становится исследование связи между количеством контактов с пожилыми и проявлениями эйджизма у молодых людей. Так, было показано, что увеличение количества контактов связано с более позитивным отношением к пожилым. В основе этого направления исследований лежит гипотеза о том, что знания о старении и пожилых людях могут влиять на отношение и поведение.

В нескольких исследованиях изучалось влияние игры в старение — чтобы определить, улучшает ли личное, опытно усвоенное знание о возрастных проблемах отношение к пожилым людям и мотивацию к общению с ними. Участникам игры предлагалось на время занять место пожилого человека, выполняя бытовые действия, а также сделать то, что их просили, испытывая при этом трудности, характерные для пожилых людей: имитировалось нарушение равновесия, подвижности, проблемы со слухом, частичная потеря зрения. Сравнение оценок участников до и после такой игры-симуляции показало статистически значимые улучшения по показателям эмпатии к пожилым. Таким образом, было продемонстрировано, что личный опыт и знание проблем, с которыми сталкиваются люди в старости, могут положительно влиять на эмпатию к ним.

Однако у эйджисткого отношения, распространенного в настоящее время в обществе, есть и другая сторона. Убеждения людей, касающиеся собственного старения, неизбежно определяются общественными взглядами и стереотипами, что также может приводить к личностным и психологическим проблемам в старости, поскольку негативные ярлыки, образы и отношение к пожилым как к дряхлым, одиноким, больным, слабоумным или инвалидам очень распространены. Люди могут быть социализированы в отношении этих ярлыков, а значит, и действовать или чувствовать себя соответствующим образом, как если бы эти ярлыки или образы были правдой.

Так, показано, что со временем люди с более негативным отношением к старению и взрослению скорее подвержены заболеваемости и смертности и реже демонстрируют хорошее психическое и физическое здоровье; у них более низкий уровень удовлетворенности жизнью и более высокий уровень тревоги и депрессии. Таким образом, было установлено, что негативные стереотипы предсказывают неблагоприятные последствия при наступлении старости. Однако Леви и его коллеги пошли еще дальше и попытались выяснить, распространяется ли это влияние на изменения в мозге, связанные с болезнью Альцгеймера.

Результаты показали, что существует связь между возрастными стереотипами и биологическими маркерами. В частности, у имевших негативные возрастные стереотипы на десятилетия раньше наблюдались значительно большая потеря объема гиппокампа и большее накопление нейрофибриллярных клубков и амилоидных бляшек. Эти интересные результаты подтверждают необходимость понимания и управления негативным отношением и возрастными стереотипами даже в контексте стрессов и изменений, связанных с взрослением.

Представленные данные свидетельствуют, что преодоление эйджистских установок в обществе не только приведет к его общему оздоровлению и гуманизации, особенно в ситуации, когда количество пожилых людей постоянно растет из-за увеличения продолжительности жизни, но и будет способствовать психопрофилактике негативного отношения к собственной старости у современных молодых людей и позитивно влиять на их самоотношение, здоровье и благополучие, когда они достигнут преклонных лет.

Близкий круг общения пожилых людей

Выходя на пенсию, люди переживают резкое и значительное изменение социального статуса: из группы, которую условно называют поколением руководителей, обладающих опытом, властью, навыками принятия решений, ответственностью, они переходят в группу людей, находящихся на заслуженном отдыхе; их опыт, навыки и умения теряют свою значимость, а круг общения часто ограничивается семьей, близкими друзьями, соседями. В этот переходный момент чрезвычайно остро встает вопрос о том, насколько в условиях резкого сокращения репертуара социальных ролей пожилой человек сможет сохранить себя как личность, а не только как индивид, оставаясь субъектом своих отношений с миром. В ответ на изменения жизненного уклада в старости увеличивается не только физическая, но и эмоциональная зависимость от других. Согласно теории социально-эмоциональной избирательности Л. Карстенсен, относительная важность целей общения меняется в зависимости от восприятия времени, в частности от растущего осознания факта, что жизнь закончится.

Человек становится более образованным во многих отношениях и доступ к новой информации получает из специализированных источников — книг, журналов и банков данных. Функция социальных контактов как каналов доступа к информации снижается, и на них можно полагаться только в особых ситуациях, например попросить друга-врача проконсультировать по поводу медицинских симптомов или друга-юриста — по поводу налоговых вопросов. Информация, полученная от друзей, может быть потенциально полезной, но в целом Карстенсен утверждает, что такая информация становится все менее полезной в пожилом возрасте. Ланг и Карстенсен привели доказательства в поддержку своего мнения о том, что пожилые люди активно управляют уменьшением размера своей социальной сети по мере старения. Когда время ограничено, предпочтение отдается знакомым социальным партнерам, поскольку они наилучшим образом могут влиять на эмоциональное состояние в краткосрочной перспективе.

С другой стороны, получены данные, которые демонстрируют ценность формирования новых взаимоотношений для саморазвития в старости. Однако зачастую пожилой человек не обнаруживает потребности в увеличении социальной активности, ее ощущают только родственники и персонал по уходу. Сами же пожилые чаще проявляют растущую зависимость от прежних социальных контактов для максимизации возможностей положительных эмоций при встречах со значимыми людьми в их жизни. Активный выбор социальных партнеров отражает адаптивные усилия пожилых людей по достижению максимально возможного положительного результата большинства, если не всех социальных взаимодействий, в которые они вступают.

В старости обостряется чувствительность и потребность в принятии, внимании и заботе, понимании. Утрату многих социальных ролей и связанное с этим чувство покинутости, ненужности пожилые люди могут компенсировать поиском дружеского участия и понимания. Дружба в старости укрепляется схожестью интересов, социального положения, близостью культурного уровня и уровня общительности, а также общей обращенностью в прошлое и может стать ресурсом сохранения себя как личности. Однако далеко не каждое общение пожилых людей со сверстниками является истинно дружеским. Часто оно носит эмоционально-поверхностный характер, преследуя лишь цель достижения эмпатии. В таком общении партнеры просто соглашаются на роли слушателя и говорящего, что со стороны может выглядеть как понимание и эмоциональное созвучие, но само общение носит при этом эгоцентрический характер.

В общении пожилых людей проявляется ярко выраженная потребность сознавать свою значимость.Она может быть удовлетворена ощущением необходимости своего участия в жизни семьи, детей, внуков, возможностью служения людям своим профессиональным и жизненным опытом, а также сохранившимися способностями. Эта потребность в своем наиболее благоприятном варианте становится творческой, ее также называют потребностью в самореализации. У пожилого человека имеется возможность выполнять творчески не только художественные или общественные занятия, но и ежедневные действия, связанные с ведением домашнего хозяйства, воспитанием внуков или хобби. Такой подход к своим занятиям позволяет постоянно тренировать способности и сохранять интеллектуальный уровень, а еще является источником положительных эмоциональных переживаний. Творческая самореализация в отношениях с ближним окружением и в любимом деле может рассматриваться как ресурс сохранения себя как личности.

Супружеские отношения в старости также могут выступать ресурсом сохранения личности. Чаще всего самым ближним окружением пожилого человека становится его супруг или супруга, именно в этих отношениях пожилые удовлетворяют свои потребности в принятии, эмпатии, понимании. Кроме того, чаще всего обязанности по уходу в случае болезни или инвалидизации выполняют именно супруги. По результатам исследований жизнь с супругом или партнером часто ассоциируется со снижением риска заболеваемости и смертности, особенно для мужчин. Дополнительные преимущества включают большую вероятность обращения за медицинской помощью после появления каких-либо тревожащих симптомов и постоянную поддержку в лечении хронических заболеваний.

Близкие отношения являются основой здоровья и благополучия в зрелом возрасте, а их отсутствие может способствовать усугублению одиночества, что вызывает прямые негативные последствия для здоровья и благополучия, в частности депрессию и суицидальные мысли, проблемы со сном, сердечно-сосудистые заболевания, диабет и инсульт и даже повышенный риск развития болезни Альцгеймера. Также было установлено, что одиночество связано с вредным для здоровья поведением, включая снижение активности, курение и употребление алкоголя. Наоборот, Герсторф и коллеги обнаружили, что социальная активность и цели могут компенсировать или отсрочить любые потери или снижение функционирования.

Между тем в современном обществе жизнь в одиночестве становится активным и осознанным выбором растущей группы людей. К одиноким относятся те, кто никогда не был женат, овдовел или разведен, те, у кого дети живут отдельно, а также бездетные. Хотя одинокая жизнь традиционно ассоциируется с повышенной уязвимостью, включая повышенный риск одиночества, современные одинокие люди могут быть более здоровыми, социально активными, образованными и обеспеченными по сравнению с предыдущими поколениями, а также с теми, кто состоит в браке или сожительстве. Однако одинокие люди окажутся в невыгодном положении, когда им потребуется уход. Это связано с тем, что в принятии решений об уходе часто участвуют оба супруга, а семейные отношения являются жизненно важным ресурсом и поддержкой при адаптации и восстановлении, особенно после хирургического вмешательства. Так, данные зарубежных исследований показали, что одинокое проживание связано с 9%-м увеличением времени нахождения в больнице и повышением рисков повторной госпитализации в больницу и другие учреждения по уходу.

Эта проблема становится новым актуальным вызовом для современного общества, особенно на фоне увеличения доли таких домохозяйств: по данным Всероссийской переписи населения 2010 года, число домохозяйств, состоящих из одного человека, увеличилось до 25,7% от общего числа (для сравнения: в 2002 году этот показатель составлял 22,3%), и большая часть из них — одиноко живущие пожилые люди. Очевидно, необходимо озаботиться организацией системы не только психологического сопровождения, но и социальной поддержки и учреждений паллиативной помощи пожилым людям, оставшимся без ухода и помощи близких людей. Ряд мероприятий может быть организован с использованием технологий телемедицины и телепомощи, обеспечивающих доступность поддержки при ограничениях в передвижении.

Это становится тем более актуальным, что даже имея близких людей, которые могут осуществлять уход, пожилой человек и его близкие сталкиваются с рядом проблем. Уход за больным может нанести физический и эмоциональный ущерб здоровью и благополучию членов семьи — супруга или супруги, детей, внуков, близких родственников, особенно тех, у кого нет других источников поддержки. У помощников часто возникают проблемы со здоровьем, связанные с их обязанностями по уходу, что может привести к снижению или отсутствию собственных социальных и других интересов. Так, метаанализ различных исследований показал, что ограничение активности было связано с ростом депрессии ухаживающих в различных контекстах и отношениях.

Модель стрессового процесса, разработанная Леонардом Перлином и коллегами для определения бремени людей, осуществляющих уход, до сих пор широко используется и описывает четыре ключевые области, которые способствуют дистрессу: фон и контекст (включая социально-экономический статус), первичные стрессоры (например, уровень помощи, требуемой получателем ухода), вторичные ролевые нагрузки (например, уровень конфликта с семьей) и вторичные интрапсихические нагрузки (например, снижение чувства контроля). Наличие ресурсов для того, чтобы справляться с первичными стрессорами — временно передать обязанности по уходу другому родственнику, поместить пожилого человека в медицинское учреждение или нанять приходящую сиделку, дает возможность лучше справляться со вторичными стрессорами, сохраняя психологическое благополучие и здоровье.

Другие исследователи уделяли внимание самоэффективности как модератору психологического благополучия у лиц, осуществляющих уход за членами семьи. Самоэффективность определяется как вера в то, что человек способен успешно выполнить определенную задачу, и эта вера может ослабевать при выполнении обязанностей по уходу.

Вместе с тем есть исследования, которые раскрывают позитивную сторону обязанностей по уходу — качество отношений, чувство выполненного долга, самоэффективность и сеть поддержки. Так, в одном из исследований людей с болезнью Альцгеймера и их супругов, осуществляющих уход, была изучена роль сострадательной любви и то, как она связана с бременем ухаживающего, позитивными оценками ухода и депрессивной симптоматикой. Сострадательная любовь определяется как мысли, чувства и поведение, направленные на заботу, нежность, поддержку, помощь и понимание другого, особенно когда другой воспринимается как страдающий или нуждающийся. Результаты согласуются с данными других исследований и свидетельствуют, что сострадание связано с более позитивным отношением к собственному старению, увеличением положительных эмоций и благополучием.

Тяжелая утрата является одним из наиболее заметных и постоянных факторов риска депрессии. Дистресс после тяжелой утраты может включать депрессию, тревогу и осложненное горе, характеризующееся сильной тоской по умершему человеку. Люди, пережившие тяжелую утрату, чаще других становятся инвалидами и имеют проблемы со здоровьем, включая гипертонию и инсульт.

Кроме того, вдовство связано с изменением поведения на нездоровое, например, с увеличением курения и употребления алкоголя. У овдовевших шансы умереть выше, чем у их женатых сверстников, и ни хорошее здоровье, ни материальное положение не защищают от повышенного риска. Уход за близким человеком во время болезни может дать возможность адаптироваться к предстоящей утрате, но его влияние на адаптацию к утрате до конца не изучено.

Еще одним чрезвычайно важным и значимым направлением отношений в старости выступает общение с внуками, очень важное как для бабушек и дедушек, так и для детей. Современные бабушки и дедушки более обеспечены и имеют лучшее здоровье по сравнению со своими родителями, бабушками и дедушками, и у них больше свободного времени. Кроме того, увеличение продолжительности жизни, наряду со снижением рождаемости, означает, что на одну бабушку или одного дедушку приходится меньше внуков по сравнению с предыдущими поколениями. Эти различия могут положительно сказаться на качестве и количестве времени, которое бабушки и дедушки проводят со своими внуками.

Между тем эта сфера значимого общения пожилых людей до сих пор остается недостаточно исследованной, и, хотя есть некоторые свидетельства того, что с возрастом контакты уменьшаются, взрослые внуки могут оказывать значительную эмоциональную и практическую поддержку своим бабушкам и дедушкам.

Исследования показывают, что отношения с внуками обычно очень позитивны и полезны и бабушки и дедушки играют жизненно важную роль в развитии и благополучии своих внуков. Отношения между поколениями также очень важны для бабушек и дедушек, они придают жизни смысл и вносят значительный вклад в благополучие, идентичность и постоянное развитие пожилых. По сравнению с родителями, которые, как правило, активно занимаются профессиональной деятельностью, у бабушек и дедушек больше времени для общения с внуками, и в этом общении они очень охотно передают семейные традиции и ценности. Бабушки и дедушки также могут предложить информационную, финансовую, практическую поддержку, включая уход за детьми, и оказать стабилизирующую поддержку внукам и правнукам. Это особенно актуально в переходные, кризисные или неблагоприятные периоды.

Однако в современном мире на качество и количество контактов между бабушками и дедушками и их внуками влияет множество факторов, начиная от все более распространенного раздельного проживания разных поколений, когда молодые семьи с детьми живут отдельно от родителей, до процессов урбанизации и глобализации, которые способствуют повышению мобильности молодежи и их переезду в более густо населенные и экономически активные области, например в большие города из малых или в другие страны. Современные средства связи, с одной стороны, позволяют пожилым общаться с внуками даже на большом расстоянии (видеозвонки, видеоконференции); а с другой — в силу новизны этих видов связи пока неизвестно, смогут ли они стать приемлемой альтернативой живому общению. Кроме того, у современных бабушек и дедушек зачастую есть собственные цели и интересы, а значит, собственный график; исследователи установили, что последние когорты бабушек и дедушек, по сравнению с предыдущими поколениями, проводят меньше времени с внуками.

В российской социальной геронтопсихологии проблема общения пожилых людей с внуками была глубоко изучена О.В. Красновой, которая выделила критерии типологии «прародителей» (при этом выборку исследования составили пожилые женщины в роли бабушек) и показала зависимость типов поведения от возраста внуков, возраста самих бабушек, от их уровня образования, условий проживания, характера семейных связей и фактора продолжения трудовой деятельности. На основе фундаментального исследования О.В. Краснова выделила следующие типы поведения бабушек:

 формальный: совместные занятия с внуками (чтение, прогулки и просмотр телепередач), что не требует больших усилий; это приятные дела, которые полезны и для самой бабушки;

 активный: совместная деятельность бабушки и внуков (игры, уроки и культурное проведение досуга), требующая не только времени, но и усилий, моральных и физических;

 далекий: совместное времяпрепровождение (чаще всего летом) предполагает, что бабушка занимается не только хозяйственно-бытовым обслуживанием внуков, но и в значительной степени дачно-огородными делами, к которым иногда привлекает внуков. В этом случае отсутствуют совместные игры, чтение и др. Разговоры и воспоминания остаются единственными совместными занятиями во время редких встреч с внуками.

Формальный и далекий типы отношений могут как являться осознанным выбором пожилого человека, так и быть спровоцированными ограничением контактов с внуками. В ситуации когда родители не доверяют старшему поколению в вопросах воспитания, попытки пожилых людей занимать активную позицию в общении с внуками могут приводить к внутрисемейным конфликтам и даже прекращению отношений.

Между тем именно пожилые люди часто могут и готовы взять на себя функцию сопровождения смыслопорождения у внуков-дошкольников. Одним из этапов этого процесса, описанного А.В. Запорожцем, выступает смещение эмоционального сопровождения деятельности от ее конца к началу по мере освоения, детям постепенно становится доступна оценка смысла действия до его совершения, в плане представления. Работа смыслопорождения является очень медленной, постепенной, но у пожилого человека есть возможность и желание её осуществлять (это неоднократно отмечалось в геронто-психологической литературе).

Бабушки и дедушки могут внести значительный вклад в порождение смысла родительских требований к ребенку, тогда как у молодых родителей часто нет времени на объяснения и их общение с детьми сводится к ограничению детской активности. Не объясняя смысла своих требований, немотивированно ограничивая активность ребенка, воспитывая его с помощью замечаний и запретов, родители затормаживают адаптивные ориентировочно-исследовательские реакции. Вместо них в поведенческом репертуаре появляются, а затем начинают преобладать оборонительные реакции, и любознательность постепенно сменяется тревожностью, боязнью ненароком не угодить взрослому, подозрительностью.

Неторопливое благожелательное общение пожилого человека и ребенка позволяет избежать этих проблем. Доверие родителей к старшему поколению в плане диалога с ребенком может стать условием деятельности бабушек и дедушек, направленной на порождение смыслов у внуков.

Таким образом, общение со значимыми людьми — детьми, супругами, внуками — не только выступает важным ресурсом сохранения здоровья и благополучия пожилых людей, но и открывает возможности для творческого развития, самореализации и развития личности.

Пожилые люди и религия

Еще одной важной сферой общения и ощущения принадлежности к значимой социальной группе в старости может выступать религия. В последние годы все больше исследований изучают вопросы смысла и духовного развития в старости, и в них все чаще обсуждается такой аспект жизни, как приверженность к религии.

Религия и религиозные системы мышления могут выступать одним из источников смысла жизни, обеспечивающих перспективу конечных целей и задач, в которой можно рассматривать нынешние неудачи и разочарования. Религия дает надежду на окончательное разрешение трудностей и, как следствие, на душевный покой. Она также является традиционным источником смысла старения, позволяя пожилым людям ощущать свою жизнь как осмысленную, несмотря на снижение ее качества. Невзгоды переосмысляются в позитивном ключе, взамен старых создаются новые смыслы. В особенности когда способность осуществлять другие формы контроля снижается, религия обеспечивает пожилым людям постоянный контроль над смыслом.

Хорошим примером является исследование о возрастном увеличении склонности больше полагаться на помощь Бога в достижении целей в жизни, являющейся важным аспектом иудео-христианской веры, которому уделялось мало внимания в исследованиях адаптации к старению. Авторы выдвинули гипотезу, что с возрастом потеря личного контроля компенсируется более сильной верой в промысел Божий, т.е. контроль, осуществляемый Богом. Сохранение чувства контроля и способность при необходимости менять стратегии контроля могут выступать важными аспектами приспособления к старению. В другом исследовании проведен тщательный анализ доказательств различных потенциальных преимуществ религии для личности: повышение не только самооценки, но и личного и компенсаторного контроля, снижение неопределенности, обеспечение надежной привязанности и чувства принадлежности и смысла.

Вместе с тем современная психология уделяет мало внимания преимуществам религии, что связано с тенденцией постепенного снижения религиозной вовлеченности у современных людей на Западе. Так, продольное исследование британской когорты рожденных до Второй мировой войны показало значительное снижение числа участников, придающих значение религиозной вере в более зрелом возрасте. В России внимание к исследованиям религиозного мировоззрения и религиозности возросло после распада Советского Союза, с увеличением религиозной вовлеченности.

Однако существуют опасения, что часто за религиозность принимают простое соблюдение церковных традиций, без истинной и глубокой духовной включенности. Кроме того, нарастает поиск альтернативных источников смысла, духовного характера, но вне границ традиционной веры. Это может быть приверженность к нетрадиционным для социума проживания вероисповеданиям, альтернативным верованиям и проч. Однако и здесь велика вероятность в большей степени внешней вовлеченности, соблюдения атрибутов религиозных традиций без глубинных переживаний, затрагивающих процессы построения смыслов.

Но и в описанных случаях потенциал приверженности к религии очень высок с точки зрения общения пожилых людей. Однако исследований, как именно религия влияет на личность пожилых людей, немного. Последние зарубежные исследования находят значительные преимущества участия в религиозной жизни для пожилых: посещение богослужений связано с увеличением продолжительности жизни и снижением уровня депрессии; частная религиозная практика — с более высоким качеством жизни и выздоровлением от депрессивных заболеваний; сила духовных убеждений — с повышением психологического благополучия; ежедневный духовный опыт — с защитой от стресса и позитивным настроением.

Но полученные ассоциации не имеют причинно-следственной связи, поэтому вопрос о том, выступает ли религиозность фактором благополучия или, наоборот, благополучие провоцирует активное участие в религиозной жизни, остается открытым. Кроме того, несмотря на широкую распространенность атеистических или альтернативных позиций в современном обществе, наблюдается отсутствие исследований о благотворном или ином влиянии нерелигиозных и недуховных взглядов на смысл жизни.

Между тем анализ возможных объяснений влияния религии и духовности на здоровье, проведенный Линдой Джордж и ее коллегами, показал, что система духовных убеждений не только придает смысл, но и положительно влияет на здоровое поведение и уважение к своему телу, а также обусловливает получение социальной поддержки благодаря включению в социальную сеть верующих, что представляется чрезвычайно актуальным и практически оправданным. Ощутимая социальная поддержка, предоставляемая в хорошо функционирующих религиозных общинах, крайне важна для пожилых людей. Это помогает объяснить, почему пожилые люди участвуют в общинных богослужениях вплоть до наступления физической немощи, а часто и после этого, несмотря на трудности. Значительные затраты времени и энергии на посещение религиозных служб вознаграждаются улучшением эмоционального равновесия.

Одним из важных аспектов влияния религиозности на преодоление трудностей в старости является помощь в адаптации к тяжелой утрате, особенно супругов и детей. Польза религиозного мировоззрения в ситуациях тяжелой утраты хорошо известна, тогда как по результатм недавнего исследования Д. Карра и С. Шарпа неопределенные или негативные взгляды на загробную жизнь связаны с наибольшими психологическими нарушениями. В свою очередь, Джон Спредбери, изучавший религиозных пожилых людей, в своем исследовании показал, что религиозные представления, такие как вера в жизнь после смерти и в защищающего, всеведущего и вездесущего Бога, используются в процессе преодоления и адаптации. Участники смогли придать смысл своей тяжелой утрате, интерпретируя ее как часть цели или плана, известного Богу, и найти пользу в убеждении, что их покойный супруг достиг духовной цели — вожделенной загробной жизни, свободной от страданий, и продолжает жить после смерти.

Таким образом, религия и религиозное мышление могут выступать значимым фактором сохранения благополучия и развития личности в старости, как за счет своей смыслопорождающей функции, так и благодаря социализации в кругу других верующих и ощущения близости с ними.
IQ