27 марта 2023
Вокруг бегства армии Наполеона из России существует множество историй. Самые запоминающиеся связаны с морозами, окончательно сломившими боевой дух французской армии. Между тем война 1812 года между Российской и Французской империями на территории России имела огромное значение в международном масштабе. После последовавшего за поражением французов Венского конгресса в 1816 году, войны подобного масштаба не сотрясали территорию Европы ещё почти век. Профессор факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Леонид Григорьев раскрывает на страницах IQ.HSE малоизвестные факты об одной из самых значительных войн в истории и её последствиях для России и мира.
Леонид Григорьев,
ординарный профессор, научный
руководитель Департамента мировой
экономики факультета мировой
экономики и мировой политики НИУ ВШЭ
Казалось бы, что существующая российская и мировая историография решила основные проблемы конфликта двух империй: зачем Наполеон пошёл на Москву, героизм солдат и офицеров русской армии, сопротивление крестьян, Кутузов, историческая Бородинская битва, пожар Москвы, отступление Grande Armée и Березина, «Битва Народов» у Лейпцига и взятие Парижа 31 марта 1814 года. Но история много богаче и «дьявол в деталях» настолько интересен, что стоит того, чтобы о нём поговорить.
Для этого обратим внимание на блестящую и уже переведённую на русский язык книгу «Россия против Наполеона», которая получила Wolfson Prize for History (2010). Написал её профессор Доминик Ливен (Dominic Lieven), чей прямой предок Иван Андреевич Ливен (Johann von Lieven) был генерал-лейтенантом российской армии в 1812-1814 годах. Его портрет есть в Галерее героев 1812 года в Зимнем дворце.
Второй источник, сведения из которого имеет смысл интегрировать, — это история российской разведки 1810-1812 годов, которая раскрыла реальные военные планы Императора Франции. Мы попробуем выбрать из массы материала наименее известную, но очень важную часть, причём стараясь посмотреть на неё через социально-экономическую оптику, поэтому за все выводы отвечает автор!
Сведения о будущем отступлении от Наполеона летом 1812 года гениальный генерал-фельдмаршал Михаил Богданович Барклай де Толли доверил немногим — даже не всем генералам. Это было связано и с опасностью неприятеля, и с решением императора, и с хорошей разведкой, которую провели перед этим.
План подполковника Петра Чуйкевича и графа Александра Чернышева был составлен в Особой экспедиции Военного министерства. Затем его доложили министру Барклаю де Толли, а он, в свою очередь, представил его императору в феврале-марте 1812 года. Общий смысл плана: тянуть Наполеона внутрь страны, хотя и не до Москвы, разумеется.
Идея была в том, что французские элиты ненадёжны, европейские монархи не любят Наполеона, Англия воюет в Испании, в частности, руками испанцев. Долго отсутствовать Наполеону в Европе нельзя! Поэтому никаких «дрисских лагерей», никакого большого сражения на границе! И поскольку половина армии воюет — надо завершать войну со Швецией, срочно заканчивать войну с Турцией (спасибо Кутузову).
Французам через перевербованных шпионов внедрили мысль, что русские будут биться за каждый дюйм на границе и т.п. Наполеон надеялся, хотел верить и поверил в это. Тактику выжженной земли европейцы с ружьем в России де-факто устроили сами — пожар Смоленска и земель к западу от Москвы. На обратном пути они дожигали остатки уже по приказу оскорблённого своей неудачей военного гения.
Про удачную разведывательную миссию графа Александра Чернышева — «русского Казановы» — в Париже в общем известно многое. Он получал секретные доклады Наполеона практически одновременно с адресатом.
Но давайте представим себе дружбу двух императоров, дипломатию и торговые дела в ситуации, когда они сидят за 2164 км по прямой друг от друга и одновременно читают один и тот же отчёт о подготовке вторжения в Россию.
Наполеон явно не понимал (да и не хотел) российские социо-психологические коды, как крестьянские, так и дворянские (при всём знании ими французского языка), равно и императорские. А Александру Первому выпала нелёгкая служба: в течение двух лет каждые две недели читать доклады о формирующейся гигантской армии вторжения — а значит видеть всё лицемерие французского «партнёра».
Наполеон всё же двинул Grande Armée на Россию не осенью 1811 года, когда она сосредоточилась в Пруссии, а более чем полугодом позже. Он усвоил урок от Карла XII, который зимовал в лесу в 30-градусные морозы под Стародубом.
Спор о победителе при Бородино не имеет смысла — если победа Наполеона, то Пиррова. Решение об оставлении Москвы лежит, конечно, на самом Кутузове и Барклае де Толли, которые сознательно спасли императора от тяжести ответственности за сдачу древней столицы!
А вот вопрос о смысле пожара Москвы — это важно! Пожар, что бы или кто бы его ни вызвал, был, видимо, неизбежен в брошенном городе. Двести тысяч жителей поднялись и ушли из Москвы — их не выгоняли специально, сработали что ни на есть российские социокультурные коды. Но стратегически понятно, что собирать продовольствие на 150 (на выходе 110) тысяч солдат в округе на зиму было нереально, а без крыш над головой армия практически отправлялась бы «в лес на морозы», так же, как когда-то армия Карла XII.
Тарутинский манёвр все полагают гениальным, а Барклай де Толли его не одобрил и уехал — так жалко, что мы не знаем, как бы он стал действовать. Дальше надо было задержать Корсиканское чудовище до морозов — и на этот счёт есть конспирологические теории. Пять недель в Москве — это итог конфликта двух логик: «быстро победили, ограбили, уйдём и ещё придем, когда надо будет» и «сядем гарнизоном, окопаемся, свободу будем всем предлагать, угрожать Петербургу и вообще мы тут надолго».
В итоге вышло ни то, ни сё. «Генерал Мороз», разумеется, не разбил французскую армию — реально холод добивал отступавших только в сожжённом ими же Смоленске. А вот ползти до Смоленска с награбленным добром по российской грязи — это культурный код мародера — «вытащить любой ценой добычу», обернувшийся стратегическим провалом.
Снабжение огромной — 450-тысячной — армии прожорливых оккупантов Наполеон и его администрация провалили. Расстояние от огромной армии, стоящей под Москвой, до баз в Ковно и Вильно было слишком велико. И хотя в Белокаменной были запасы продовольствия даже на момент ухода от её стен Grande Armée, однако гвардия тащила добычу: иконы, серебро, книги, меха, посуду.
Так что дело было не только в знаменитом отказе от перековки лошадей, слабой медицине для раненых, но в голоде и нехватке соли, что губительно для раненых при морозе. И виной ему жадность. Это был системный провал командования, а не злоупотребление, хотя Наполеон при отступлении всё равно приказал расстрелять главного интенданта Смоленска.
Сами земли наши от Немана до Москвы были не слишком богатые — особо не пограбишь, тем более при крепостном праве. Но крестьяне за 100 лет после Петра Первого «несколько поотвыкли» от иностранного грабежа вообще. Разрешение Корсиканского Чудовища войскам Grande Armée вести себя в России «как во вражеской стране» обеспечило не столько снабжение, сколько ненависть крестьянства. Так что разговоры об отмене крепостного права, скорее всего, не сильно бы французам помогли, как не способствовали им и лозунги свободы в «испанской глубинке». Большую часть деревень носители цивилизации — дети Века Разума — разграбили и сожгли ещё по дороге в Москву. А на обратном пути их разорённые жители уже ожесточенно и мстительно добивали армию французов.
Северные войска генерала от инфантерии Петра Витгенштейна действовали настолько удачно, что охранять тылы и коммуникации французской армии было сложно. Большие склады в Минске (Чичагов) и отчасти в Вильно российские войска просто захватили. Удивительно, что в октябре–ноябре не было даже попыток снабжать отступающую армию с запада. Отсутствие продовольствия и даже соли — это не мороз, это логистический провал.
Польскому участию в мировой политике уделено огромное место в исторической литературе, но данный фактор лишь в самом общем виде фигурирует в наполеоновском нашествии. Наполеон обещал восстановить польское государство, но радикально обманул поляков. Как польская элита ни старалась уговорить Корсиканское чудовище дать им волю от московских царей, пожертвовав даже самой красивой дамой страны, но ничего из этого не вышло.
Польский историк Владислав Грабеньский писал в конце XIX века, что «… с оружием было около 80 000 поляков, которых Наполеон рассеял по разным корпусам Великой армии. Поляки отличались во всех победах, одержанных Великой армией над русскими, делили с ней и бедствия после сожжения Москвы при возвращении в Литву».
В битве при Бородино упомянут корпус Понятовского (утонул под Лейпцигом в 1813 году). Непонятно, куда исчезла польская уланская кавалерия после Бородино. А её так не хватало французской армии для противодействия российской лёгкой кавалерии: гусарам, уланам, казакам и башкирам при походе 1812-1814 года.
В дальнейшем последовал новый раздел Польши, назначение наместником Великого князя Константина, который тут же развёлся, тайно отказался от престолонаследия и женился на польской графине. Была масса проблем в отношениях между польским обществом и российскими чиновниками, однако не обнаружено упоминаний о каких-либо системных репрессиях российских властей против участников похода на Москву 1812 года.
Странная это история — участие Старой гвардии Наполеона в кампании 1812 года. Они промаршировали стройными колоннами туда и обратно понапрасну: ни славы, ни добычи. Император хорошо понимал роль преторианцев — натурально он дал им пограбить, как всегда, впереди остальных войск, особенно иноязычных. Офицеры Старой гвардии тащили за собой, по их воспоминаниям, по нескольку повозок с награбленным в Москве — всё скопившееся там за два с половиной века имущество с пожара 1571 года.
Но Старая гвардия почти не участвовала в битвах на российской земле, осталась в резерве и при Бородино. Молодая гвардия дралась в Бородинской битве, итальянская гвардия Евгения Богарне — под Малоярославцем. Старая гвардия понесла меньшие потери при отступлении, но не донесла награбленное до Березины — разве что серебро под шинелью.
Через Березину перешли в основном французы, главным образом гвардейцы. Маршал Ней вырвался из окружения русских войск с арьергардом в три тысячи солдат, но лишь восемьсот перешли реку по тонкому льду. Наполеон мобилизовал в поход десять тысяч швейцарцев — только триста из них вернулись и написали песню «Березина».
Прусские источники дают статистику, что через их земли за войну прошло 255 генералов и более пяти тысяч офицеров (в основном раненых). Из них Наполеон быстро сформировал новую армию в 1813 году. Однако из этого следует, что до Ватерлоо в 1815 году дотянуло не так много гвардейцев, кто перешёл Неман с запада на восток 12 июня 1812 года.
Поход российской армии до Парижа — это решение императора Александра Первого, который понимал, что надо завершать дело — иначе безопасности не будет. План захватить на Березине Наполеона лично не удалось реализовать, множество офицеров также избежали плена. Кутузов свою задачу спасения страны выполнил и ушёл из жизни — вечная ему память! Но теперь пошла другая война и другие интриги — за будущее мира.
Поход шёл не гладко — очень трудно давалось взаимодействие с союзниками, Австрией и Пруссией. Но в конце августа случилась победа союзников под Кульмом, за счёт их кооперации и блестящих действий русской гвардии (хотя и обернувшихся большими потерями). Это был поворот в войне, свершившийся на глазах у Александра Первого, который дождался своей победы и потом вспоминал именно её. В память о Кульме была построена часовня в лагере Преображенцев в Санкт-Петербурге.
Война, как вся жизнь, — это сложный и многоликий эксперимент. Знаменитый захват казны маршала Удино был проведён летучим отрядом полковника, а потом генерал-майора (и бывшего адъютанта Барклая де Толли) барона Владимира фон Левенштерна, которого мы почти не знаем на фоне любимого Дениса Давыдова.
Барон-полковник с отрядом в две тысячи человек совершил много успешных атак в тылу французской армии в 1813 году. Но всем специалистам по поведенческой экономике и микрофинансам будет интересно узнать, что сей герой ненаписанного романа захватил казну фронта, который противостоял прусской армии. Берлинские власти полагали, что эти 2,4 миллиона рублей серебром, захваченные на территории их страны у их врага, принадлежат им. Однако барон ухитрился никому ничего не отдать, хотя щедро проплатил друзьям и провёз груз в Берлин.
Казаки барона, судя по его воспоминаниям, получили по 200 франков каждый. И бизнес берлинских продавцов шампанского, а также ряда иных, часто посещаемых офицерами заведений, драматически вырос. Военно-финансовый гений, видимо, не обидел и себя — после взятия Парижа он снял хороший дом и завёл дорогую местную любовницу задолго до графа Монте-Кристо.
Битвы долгого похода на Париж характеризовались для российской армии огромной вовлеченностью и довольно большими потерями. Даже на Березине потеряли около шести тысяч, поскольку Наполеон располагал 35–40 тысячами, хотя наши генералы полагали у него до 90 тысяч солдат.
Война завершилась с участием стратегического союзника Александра Первого во французском правительстве — Талейрана. Предположительно, он написал очередное письмо нашему императору с тем, что не надо гоняться за Наполеоном по полям, а нужно просто идти на Париж, что и было сделано. При взятии Парижа 31 марта 1814 года шесть из восьми тысяч погибших были из нашей армии. Наполеон драматично попрощался со своими маршалами в Фонтенбло. Дальше был парад гвардий стран победителей по парижским улицам, в котором наши гвардейцы победили в глазах дам. Пожаров в столице Франции не было…
В России осталась разрушенной и сожженной не только Москва и Смоленск, но огромный треугольник земли между Москвой, Ригой и Брестом. Потери гражданского населения были огромными. А в Европе прошёл Венский Конгресс 1816 года — и ещё 100 лет не происходило столь масштабных конфликтов.
IQ
