06 февраля 2023
Желание сделать пластическую операцию может объясняться самыми разными мотивами: от стремления повысить свой уровень жизни до поисков гармонии, выяснила социолог из НИУ ВШЭ Валентина Пермякова. А как же красота — казалось бы, главный аргумент в пользу «пластики»? Тут мнения информанток разошлись. У одних она ассоциируется с внешностью моделей, у других — с индивидуальностью, бодипозитивом и уверенностью в том, что единых канонов привлекательности не существует.
«Часто о людях судят по внешности. Пришла красотка с пухлыми губами, лицом без морщин, классной фигурой — ага, думают, холёная, следит за собой, успешная, наверно, — рассуждает в беседе с IQ.HSE 38-летняя Арина К., работница МФЦ. — С привлекательными людьми многие больше хотят общаться. Не все стараются заглянуть, что там есть за красивой обложкой». Наша собеседница недавно увеличила губы: «Для уверенности». Но к большему она пока не готова: «Не всё прошло гладко, и надо привыкнуть к новому лицу».
В обществе востребован определённый тип человека: «уверенного в себе, амбициозного и целеустремленного, социально и профессионально реализованного, при этом обладающего привлекательной внешностью, которая всё чаще отождествляется с достоинством и успехом», отмечает Валентина Пермякова. Причём инструментом конструирования привлекательности может стать удачная пластическая операция. В подобном контексте это инвестиция в успех.
Врач центра эстетической медицины Дарья П. (39 лет) подчёркивает в интервью IQ.HSE: «Я всегда стараюсь обратить внимание клиенток на их индивидуальную красоту. Можно пытаться выглядеть, как сёстры Дженнер, но ты же можешь быть ярче их! Надо просто понять плюсы своей внешности, делать на них ставку. С пластикой или без». Наша собеседница добавляет: «Конечно, красота даёт женщинам бонусы. Это ценная опция, которой надо уметь распоряжаться и в которую надо вкладываться. Не случайно на телевидении и в интернете много роликов о том, как преобразить внешность».
Социологи, психологи, культурологи, маркетологи изучают, как сегодня формируется социальный «телесный канон», как происходит коммодификация (товаризация) тела. Исследователи отмечают влияние социокультурных факторов на неудовлетворённость людей своей внешностью. Также есть связь между идеализированными образами женской красоты, фигурирующими, например, в медиа, и их негативным воздействием на физическое и психологическое здоровье женщин.
«Ко мне недавно пришла пациентка 20 лет, собиралась сделать липосакцию и увеличить грудь, — вспоминает Дарья П. — Показала мне фото модели, на которую хочет быть похожей. Я ей говорю: “А тебе комфортно будет с такими формами? А жир удалять ты где хочешь — где у тебя избыток-то?!”».
Наши представления о красоте — социальный конструкт, продукт созданных человеком социокультурных образований. Стандарты красоты меняются, но, каковы бы они ни были, их давление и тиражирование могут быть весьма травматичными.
«У меня в юности был прямо невроз: я страдала, что нос длинный, плоская грудь. Ну не соответствовала я стереотипам! — говорит IQ.HSE педагог Екатерина Р. (33 года). — Сестра меня даже троллила. Ещё и одноклассники подливали масло в огонь — “доска”, да “доска”. Думала, такой меня никто не полюбит. Но в универе у меня были отличные друзья, которые поддерживали. Познакомили с будущим мужем. Так что никаких операций — всё и так хорошо. А сестра, кстати, сделала себе пластику бедер».
29-летняя менеджер торгового зала Диана М. в беседе поясняет, что обратилась в центр эстетической медицины потому, что не принимала свою внешность: «Это отражалось на отношениях, работе. Я сделала подтяжку лица, хирургию носа [ринопластику], липосакцию. И такой я себе уже нравлюсь».
25-летняя сотрудница турагентства Ярослава Т. рассказала IQ.HSE, что пошла на блефаропластику (коррекцию век) по примеру подруги и из соображений перфекционизма. «Ей [знакомой] так классно “открыли” взгляд, глаза сразу ярче стали. Я тоже загорелась, — говорит Ярослава. — Мне же надо, чтобы я была лучше всех. Заодно биоревитализацию [инъекции для омоложения лица] сделала». На вопрос, не боится ли она слишком рано «подсесть» на бьюти-процедуры, наша собеседница отвечает: «Я перфекционистка и привыкла часто бывать у косметолога. У современных людей это уже маст-хэв. Пластические хирурги без работы не останутся».
Это действительно так — эстетическая медицина стала более доступной и массовой. Можно говорить о её, по меньшей мере, частичной, хабитуализации. «Когда женщины всё чаще прибегают к услугам пластических хирургов, со временем это превращается в обыденность, а новые формы частей тела — губ, груди, носа — становятся общепризнанными идеалами», — отмечает исследовательница.
Журналистке Анне Л. (35 лет) пластическая хирургия была нужна «по профессиональным причинам»: «В кадре нужно выглядеть хорошо, это часть работы. Поэтому приходится вкладываться в пластику. Я редактирую лицо, как текст».
Эстетическая пластическая хирургия — довольно молодая отрасль. В особую специальность её выделили только в 2009 году. Такое динамичное развитие во многом связано с изменением отношения к пластике и с развитием технологий.
По подсчетам Международного общества эстетической пластической хирургии (International Society of Aesthetic Plastic Surgery, ISAPS), Россия входит в число лидеров по количеству соответствующих хирургических манипуляций. По итогам 2020 года ISAPS приводит такие цифры: в США были сделаны 1,49 млн операций, в Бразилии — 1,3 млн, в России — 478,2 тыс. (и 143,4 тыс. нехирургических косметических процедур), в Мексике — 456,5 тыс, в Германии — 425,9 тыс. И всё это на фоне пандемии COVID-19, когда небольшие клиники во многих странах закрывались, и выживали только «тяжеловесы» рынка.
В 2021 году мировой рынок пластики не только восстановился, но и показал рост. Число хирургических процедур, согласно отчёту ISAPS, увеличилось на 18,5% (нехирургических — на 19,9%). В России эстетическая медицина тоже чувствовала себя неплохо. В 2021–2022 годах на услуги пластических хирургов частично пошли те свободные средства клиентов, которые раньше инвестировались в другие сферы (например, в отдых за рубежом).
Что улучшают прежде всего? В мире самые популярные процедуры: увеличение груди — 16% от всех соответствующих манипуляций, липосакция — 15,1%, блефаропластика — 12,1%, ринопластика — 8,4% и абдоминопластика (совершенствование пропорций живота) — 7,6%. В России расклад немного другой. Лидирует коррекция век — 92 тыс. операций в 2020 году (19,3% от всех процедур), затем с отрывом идут увеличение груди — 59,8 тыс. (12,5%), липосакция — 48 тыс. (10%), ринопластика — 39,4 тыс. (8,2%) и подтяжка лица — 34,5 тыс. (7,2%).
Сами пластические хирурги объясняют повышение спроса на их услуги стремлением к респектабельности (для зрелых женщин) и желанием избежать ранних признаков старения (для клиенток помоложе). Ну и, очевидно, есть естественное побуждение быть красивее.
Информантки, которых интервьюировала Валентина Пермякова, приводили аргументы в пользу апгрейда внешности, очень похожие на мотивы собеседниц IQ.HSE. Для кого-то было важно достичь гармонии, лучше чувствовать себя в собственном теле, а для кого-то — вместе с внешностью изменить стиль жизни.
Исследовательница провела 20 глубинных интервью с жительницами Москвы, имевшими опыт пластических операций или планирующих их в будущем. Опрашивались женщины в возрасте от 19 до 69 лет разных профессий, семейного положения и образования. При анализе интервью использовался метод тематического анализа с многоступенчатым кодированием (были выделены сначала коды анализа, затем категории и подкатегории).
Исследование подтвердило, что обращение в центры пластической хирургии зачастую обусловлено лишь социально. Например, а решение влияло окружение, в том числе, семья, друзья, одноклассники. «Это, наверное, на самом деле глупо, но у меня сделала моя подружка [увеличение груди], и после этого у меня появилось твёрдое желание сделать прям в тот же день», — говорит 25-летняя танцовщица.
В тех или иных сообществах стандарты красоты могут принести определённую выгоду. Так, 19-летняя уроженка одной из кавказских республик, прибегавшая к услугам пластической хирургии, рассказывает, что женщина в их культуре к моменту замужества должна быть «шаблонно» красива. Это позволяет успешнее выйти замуж. «Думаю, если бы я росла в Москве, я бы не была так озабочена своей внешностью», — полагает она.
Кроме того, воздействие эталонов красоты часто шло через СМИ. Сравнивая себя с селебритиз (в нарративе фигурировали Кайли Дженнер, Саша Маркина, Алёна Шишкова и другие модели), женщины могли осознавать несовершенство своего тела — и решались на операции.
При этом «приближение к физическому облику транслируемого идеала» мысленно приближало девушку «к желаемому стилю жизни», уточняет исследовательница. 32-летняя банковская служащая рассуждает: «Она выглядит вот так, и у неё такая жизнь, у неё деньги, Bentley . Если ты такая же, у тебя будет ровно так же. Всё в жизни наладится, сразу найдется какой-нибудь олигарх».
Анализ интервью позволил выделить несколько типов представлений об эталонах красоты:
Идеалом служит определенный типаж внешности.
Образец — конкретный человек.
Первостепенна «красота души».
Идеал красоты отсутствует.
Установка «идеал-типаж» характерна для женщин, имеющих чёткое представление о красоте: «Пухлые губки, красивый носик, глазки, светлые волосики», «худые с пышными формами» и пр. Как обобщали сами информантки, это «стандарты, которые показывают нам СМИ». Представления об идеальной внешности у этих женщин складывались на основе паттернов красоты, транслируемых через медиа: социальные сети, глянцевые журналы, специализированные сайты, поп-культуру и пр.
Такой же вывод можно сделать и для информанток, выделивших конкретного человека в качестве эталона красоты. Принципиально отличает «конкретную» красоту от типовой то, что индивидуализированный образ идеала позволяет выявить каналы влияния на понимание красоты у информанток этой группы.
Вышеназванные Кайли Дженнер, Саша Маркина, Алёна Шишкова — это модели. Красота, транслируемая через модельный бизнес, укореняется. Модельная индустрия почти монополизировала представления о красоте в США. В России её влияние скромнее.
Концепт «красоты души» отсылает к дискурсу о том, что рынки способствуют редукции индивида, чему пытается противостоять культура, пишет Валентина Пермякова. «Рынок пластической хирургии паразитирует на неврозе, создавая иллюзорность идеальной красоты, размножая стандарты, которые так же быстро захватывают рынок, как и выходят из моды», — отмечает исследовательница.
Сам факт, что большинство информанток говорят о том, что первостепенна «гармония», «главное, какой человек», показывает, что эта категория женщин продолжает осмыслять каноны восприятия привлекательности. Это относится к информанткам в возрасте 40+, для которых красота ассоциируется прежде всего с молодостью.
49-летняя стилистка уточняет: «К сожалению, когда мы молодые, мы неправильно себя оцениваем, у нас у всех есть к себе претензии, что, например, грудь маленькая, талия недостаточно тонкая, ещё что-то не так». 35-летняя сотрудница компании сотовой связи подчёркивает: «В идеале внешность не главное, главное — какой человек».
Такое видение встречалось и у замужних информанток до 40 лет, у которых есть дети. «Эти женщины делали пластическую операцию в первую очередь для себя, — комментирует Валентина Пермякова. — Они не преследовали целей приблизиться к абстрактному идеалу красоты, стать похожими на конкретную личность или соответствовать стандартам общества». Вернуть свою былую форму для них было «прежде всего про гармонию с собой и своим отражением в зеркале», уточняет автор статьи.
Представительницы этой группы нечувствительны к каналам, продвигающим идеалы внешности, поскольку переросли подростковые комплексы, но ещё довольно молоды. Похожих убеждений придерживаются и молодые девушки, противостоящие культуре идеализации через ориентиры феминистского движения, бодипозитив.
Пресыщение стандартизированной красотой наблюдается у информанток, которые допускают проявление привлекательности в разных формах. «<...> Нет общепринятых правил, — считает 69-летняя участница интервью. — Для меня это красиво, а для кого-то ужасно». 19-летняя студентка говорит: «<...> Мне всё меньше нравятся девушки, у которых пухлые губы, скулы сделаны, ресницы, волосы длинные». Представительницы этой группы менее всего подвержены социокультурному влиянию, хотя и не пытаются противостоять процессам, происходящим в обществе.
Образ тела — результат социокультурного конструирования и продукт осмысления собственного существования в мире, подчёркивает Валентина Пермякова. Примечательно, что стремление достичь популярных «шаблонных» идеалов красоты не стало главной темой интервью. Информанткам было важнее чувствовать себя гармонично в своём теле. В то же время, участницы интервью не исключали, что для достижения этой цели им потребуется прибегнуть к услугам пластических хирургов.
В работе также выяснились различия взглядов на идеал красоты у женщин разных возрастов. Представительницы старшего поколения ожидаемо «менее чувствительны к стандартизации и идеализации красоты, чем молодёжь», заключает Валентина Пермякова.
IQ
Орлова И.Б. Взаимопересечения социологии знания, социобиологии и социологии тела
Crossley Nick. The Social Body: Habit, Identity and Desire
Mears Ashley. Pricing Beauty: The Making of a Fashion Model
Thompson Kevin, Heinberg, Leslie. The Media's Influence on Body Image Disturbance and Eating Disorders: We've Reviled Them, Now Can We Rehabilitate Them?
