17 сентября 2020
78 лет к 2024 году и 80 лет к 2030 году — такие ориентиры роста ожидаемой продолжительности жизни установлены в России на ближайшие годы. Но если для столицы и других благополучных регионов они выполнимы, то для северных областей — с трудом, отмечают демографы НИУ ВШЭ. Нужно снижать смертность по всем пунктам: от инфарктов, инсультов и других болезней системы кровообращения и вплоть до травм, ДТП, убийств и иных внешних причин. Но даже этого мало. В идеале северянам надо менять образ жизни: потреблять меньше спиртного и бережнее относиться к здоровью.
Учёные из НИУ ВШЭ Тимур Фаттахов и Анастасия Пьянкова в своей новой работе рассмотрели, снижение какой смертности и в каких возрастах может больше всего повлиять на рост продолжительности жизни на Севере. Они опирались на данные Росстата, международной базы данных по смертности Human Mortality Database и базы Всемирной организации здравоохранения WHO Mortality Database. Среди северных регионов исследователи изучили Мурманскую и Архангельскую области, Ненецкий АО, Республику Коми, Западную Сибирь (Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий АО), Республику Саха (Якутию), Магаданскую область и Чукотский АО.
Ожидаемая продолжительность жизни (ОПЖ) в этих регионах — 71,4 года. Это почти совпадает с общероссийским показателем — 71,6 года (и со среднемировым — 72 года). Но от Москвы отставание существенное: столичная ОПЖ — 77,9 лет (это среднеевропейский уровень — 78 лет).
Иными словами, Москва уже достигла целевого показателя 2024 года. И на неё — как на демографический образец — предлагается ориентироваться остальным регионам РФ. В них должна снижаться смертность — и тем самым увеличиваться продолжительность жизни людей.
Пока же мужчины на Севере живут в среднем на 7,9 лет меньше москвичей (66,1 против 74 лет). А северянки — на 4,1 года (76,6 и 80,7 лет соответственно).
В 2003-2016 годах арктические регионы, как и Россия в целом, восполнили потери 1990-х — продолжительность жизни после провала пошла в рост. Правда, ОПЖ на Севере достигла 65 лет лишь в 2003 году. В географически близкой Скандинавии это произошло намного раньше: в Норвегии — в 1933 году, в Швеции — в 1938, в Дании — в 1939 году. А в соседней Финляндии — в 1951-м.
Сейчас в той же Финляндии ОПЖ — около 82 лет. И если северные регионы России перешагнули рубеж в 70 лет в 2013 году, то Финляндия сделала это во второй половине 1970-х. А ОПЖ в 78 лет она достигла в 2001 году. Для России, напомним, такой «норматив» намечен на 2024 год. Северным регионам, чтобы приблизиться к этой отметке, придется идти семимильными шагами.
Такими рекордными шагами северные регионы шли в 2003–2016 годах. Именно за этот период ОПЖ в них выросла с 65 до почти 72 лет. Отчасти это эффект низкой базы, уточняют исследователи: «С низкого уровня всегда легче расти, чем с высокого». Но это не отменяет реальных демографических достижений. В чем они проявились и что им способствовало?
Вот наиболее значимые из них:
У мужчин продолжительность жизни выросла прежде всего за счет снижения смертности от внешних причин: транспортных происшествий, убийств, самоубийств, отравлений, в том числе, алкогольных. Оно определило 41% прироста ОПЖ. Большой вклад внесло и уменьшение смертности от болезней системы кровообращения (БСК, 35% «добавки» ОПЖ). Повлияли и другие классы причин смерти: психические расстройства, болезни нервной системы, патологии мочеполовой системы, неустановленные причины (суммарно 11% прироста ОПЖ), а также рак (6%).
У женщин ситуация с новообразованиями сопоставимая (4%). Им, главным образом, продлило жизнь снижение смертности от БСК (60% прироста ОПЖ). Но и уменьшение числа несчастных случаев тоже внесло свой вклад (19%).
В «прибавке» ожидаемой продолжительности жизни были и особенности, связанные с возрастом. У мужчин самый большой вклад в увеличение продолжительности жизни внесли трудоспособные (до 64 лет), у женщин — пожилые (65+).
В общем приросте ОПЖ у женщин на 5,8 года наибольший вклад — 2,8 года, или 48% всего прироста — внесло падение смертности в старших возрастах (сказалось снижение числа сердечно-сосудистых патологий). Женщины помоложе (20-64 года) внесли в рост продолжительности жизни «лепту», равную двум годам (35% всего прироста).
У мужчин из 8,2 года «прибавки» ОПЖ ровно две трети, или 5,4 года, обеспечили мужчины в трудоспособном возрасте. Они стали реже гибнуть от внешних причин.
В целом ожидаемая продолжительность жизни на Севере прирастала в 2003 — 2016 годах с рекордной скоростью, ежегодно увеличиваясь примерно на полгода (0,53). По темпу прироста ОПЖ российские «севера» явно превзошли развитые страны — Финляндию, Великобританию, Канаду, Норвегию, Швецию, Данию, Японию, Францию. У них ежегодный темп повышения ОПЖ составлял от 0,1 до 0,4 в период роста ожидаемой продолжительности жизни от 72 до 78 лет. «В соответствии с целевыми ориентирами получается, что ОПЖ на Севере, да и в России в среднем, должна увеличиваться не менее чем на один год ежегодно», — отмечает Анастасия Пьянкова.
С 2018 года, когда были сформулированы цели, по 2024 «рубежный» год пройдёт шесть лет, и за этот период ОПЖ должна повыситься тоже на шесть лет, с почти 72 до 78. Но ежегодный рост на один год — это уже сверхамбициозная и очень сложная задача.
Как добиться целевых цифр? Особенно с учётом того, что в северных регионах ещё не завершился второй эпидемиологический переход (о нём чуть ниже) и люди всё ещё умирают «от инфекционных заболеваний, в том числе ВИЧ и туберкулеза, причём в трудоспособных возрастах».
К середине ХХ века развитые страны, в основном, победили инфекционные болезни. Тут повлияло не только развитие медицины, но и общее повышение уровня жизни (улучшение питания, доступности медуслуг и пр.). В том числе из-за этого люди стали жить дольше.
В исследованиях установлена положительная связь между продолжительностью жизни и ВВП на душу населения за более чем 180 лет — с 1820-го по 2001 год — для стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭС).
В итоге в этих странах изменились структура причин смерти и её возраст:
Жители развитых стран с 1960-1970-х годов стали чаще умирать в более позднем возрасте и, как правило, от болезней системы кровообращения и новообразований. Смерти от экзогенных (спровоцированных внешней средой) причин — инфекций, травм, ДТП, падений, отравлений, убийств и пр. — встречались всё реже.
Возрастной профиль смертности от болезней органов дыхания и пищеварения тоже «постарел» (люди умирали уже в более преклонных годах).
Результатом этих процессов стал ощутимый рост продолжительности жизни.
Все эти трансформации американский демограф Абдель Омран в 1971 году назвал эпидемиологическим переходом. В таком значении термин бытует и поныне.
«Охрана окружающей среды, борьба с несчастными случаями на производстве и за его пределами, пропаганда здорового образа жизни (отказ от курения, умеренное потребление алкоголя, щадящий режим питания, достаточный сон, физические упражнения) в 1960-1970-е годы были важными факторами снижения смертности и роста ОПЖ в развитых странах мира», — поясняют Анастасия Пьянкова и Тимур Фаттахов.
Сейчас, спустя полвека, в большинстве из них всё так же две главные причины смертности — болезни системы кровообращения (БСК) и рак. Однако в нулевых годах в ряде европейских стран — Франции (2004), Дании (2008), Нидерландах (2008) — число смертей от новообразований превысило смертность от БСК.
В России, в тех же северных регионах, эпидемиологический переход, как уже упоминалось, пока не завершён. Сохраняется достаточно высокая преждевременная смертность. Отчасти это связано с суровым климатом, а для ряда регионов — с недостаточной социальной защищенностью населения и невысоким качеством жизни. В то же время, это вопрос образа жизни и отношения к рискам самих людей.
Сказывается и пристрастие к спиртному. «Некоторые исследователи связывают низкий уровень культуры самосохранительного поведения в северных регионах именно с алкогольным фактором», — отмечают Фаттахов и Пьянкова.
Преждевременная смертность нередко объясняется опасным потреблением спиртного. И дело не только в распространении суррогатов, но и в самой «культуре пития». Привычка употреблять водку, коньяк и другие крепкие напитки, причем помногу, нередко приводит к интоксикации и к гибели.
Здесь возможны разные варианты: злоупотребление алкоголем либо напрямую приводит к смерти (например, от острого отравления), либо провоцирует тяжелые болезни печени (цирроз и фиброз), сердца и сосудов (кардиомиопатия, ишемическая болезнь сердца) и головного мозга (инсульт). Из-за пьянства нередко происходят ДТП, убийства, падения, обморожения и пр.
И наоборот, борьба с алкоголизмом спасает немало жизней. Так, по данным экспертов, горбачевская антиалкогольная кампания второй половины 1980-х сберегла в стране больше миллиона жизней. Тогда шло явное снижение общей смертности (от разных причин). После завершения кампании смертность снова возросла. А с 2003 года опять стала снижаться.
По всей России смертность с 2003 года уменьшалась от тех же факторов, от которых росла на рубеже XX–XXI веков, — болезней сердца и сосудов, а также внешних причин, в том числе, несчастных случаев. Особую роль сыграла кардиоваскулярная революция — успешная борьба медиков с сердечно-сосудистыми заболеваниями, особенно среди женщин. Согласно исследованиям, главный вклад в снижение смертности внесли дамы старше 45 лет, — у них ощутимо сократилось число сердечно-сосудистых заболеваний.
У мужчин сокращение преждевременной смертности (в трудоспособных возрастах) связано, прежде всего, со снижением смертности от внешних причин. Но, так или иначе, всё это было лишь наверстывание упущенного — восстановительный рост. Северные регионы тоже не стали исключением.
В национальном проекте «Здравоохранение» запланировано снижение смертности в России от злокачественных новообразований населения и от болезней системы кровообращения. Сейчас стандартизованный коэффициент смертности (СКС) от новообразований на Севере — 177 случаев на 100 тысяч населения. В целом по России СКС от новообразований ниже, чем в северных регионах, — 165 умерших на 100 тысяч населения, что сопоставимо со среднеевропейским показателем (164,5 на 100 тысяч человек).
Среди причин настолько более худшей ситуации по онкологии в северных регионах ряд экспертов называют позднюю диагностику рака, ошибки врачей первичного звена, рискованное поведение и нежелание/невозможность вовремя обратиться к врачам.
Впрочем, несмотря на успехи борьбы с раком, в целом по России более низкая ОПЖ (71,6 года), чем в других странах. Так, в Финляндии и Швеции в 1991 году значению СКС от рака соответствовала ожидаемая продолжительность жизни 75,4 и 77,3 года. Во Франции, Италии, Великобритании в 2006 — 2014 годах СКС от рака соответствовала продолжительность жизни 80 и 81 год. Такой разрыв России с развитыми странами означает, что «в РФ от других причин умирает много людей», поясняет Анастасия Пьянкова.
Так, всё ещё более ранней и высокой остаётся сердечно-сосудистая смертность, а также уровень гибели от внешних причин. По уровню смертности от болезней системы кровообращения Россия в 2,4 раза превышает показатель ЕС: 460 умерших на 100 тысяч человек против 190 на 100 тысяч человек.
Несмотря на позитивные тренды 2003–2016 годов, «коэффициенты смертности от БСК в ряде групп — 30-74 года у мужчин и 30-49 лет у женщин — остаются [в стране] выше, чем они были в 1970 году», констатируют эксперты.
По смертности от внешних причин разница в показателях России и ЕС ещё больше. В России её уровень — 104 умерших на 100 тысяч человек, а в ЕС — всего 33 умерших на 100 тысяч.
Так что главные факторы роста продолжительности жизни — борьба с болезнями сердца и сосудов и предотвращение смертности от всех видов внешних причин, случайных и преднамеренных, подчеркивают исследователи. «Поскольку причины смерти — это конкурирующие риски, то в перспективе снижение смертности от БСК и внешних причин может привести к тому, что люди, не умерев от них в раннем возрасте, умрут от них или от онкологии в более позднем, — говорит Анастасия Пьянкова. — В этой связи необходима массовая и доступная диагностика и лечение новообразований».
У мужчин-северян трудоспособного возраста резервы продления жизни по-прежнему очень велики. «Снижение смертности в этих возрастах до московского уровня могло бы обеспечить 4,2 года прироста ОПЖ мужчин, до финского уровня — 7,9 года», — пишут исследователи. В возрасте до 40 лет максимальный «выигрыш» лет жизни принесет уменьшение числа несчастных случаев. А после 40 лет — снижение смертности от болезней сердца. У женщин на Севере основные резервы продления жизни приходятся на старшие возраста. Главное — бороться с заболеваниями сердца и сосудов.
Уменьшение смертности от рака тоже влияет на рост ОПЖ, хотя и меньше, чем от БСК и внешних причин. Основной резерв сокращения смертности здесь — мужчины в возрасте от 40 до 80 лет, особенно 60–69 лет. Снижение смертности от этой причины у пожилых мужчин может обеспечить до 1,8 года прироста мужской ОПЖ на Севере.
Чтобы приблизить продолжительность жизни на Севере к показателям благополучных мегаполисов, «нужно повышать доступность медицинской помощи, эффективно использовать технологии, улучшать качество медуслуг, создавать качественное пространство», — утверждает Анастасия Пьянкова. Помимо этого необходимо обеспечить своевременную экстренную медицинскую помощь людям в труднодоступных районах. Ну а самим северянам, по возможности, менять привычки и заботиться о своём здоровье, пока не поздно.
IQ
