17 января 2020
В конце января Росстат представит предварительные данные по экономическому развитию страны в 2019-м. В преддверии официальных выводов IQ.HSE попросил рассказать об итогах года и ожиданиях на 2020-й одного из ведущих российских экспертов, директора Центра конъюнктурных исследований (ЦКИ) ВШЭ Георгия Остапковича.
Модель экономического развития России в 2019 году можно назвать устойчиво слаборастущей без признаков сползания в рецессию наподобие 2015–начала 2016 годов, но и без очевидных сигналов к интенсивному движению вверх.
Главный экономический показатель — ВВП — завершил год с незначительной положительной динамикой и темпами почти в два раза ниже, чем в 2018-м, что для страны с развивающейся и «догоняющей» экономикой далеко не лучший результат.
Предельный темп роста ВВП–2019, по-видимому, будет соответствовать прогнозам Минэкономразвития РФ и составит примерно 1,3% (в 2018 — 2,3%).
Если сравнивать российскую скорость со среднемировой, то соотношение увеличивается почти до 2,5 раз, естественно, не в нашу пользу. Подобное отставание с небольшими изменениями сохраняется уже семь лет, а значит, весь этот период уменьшается доля России в глобальном ВВП, которая сегодня не достигает 2%.
Положительным итогом года было хотя и незначительное, но превышение экономических результатов 2018-го по всем базовым отраслям экономики.
Лидерами в этом позитивном ралли стала промышленность, создающая около 30% добавленной стоимости в структуре ВВП, и торговля, включая оптовую (примерно 14,5% ВВП), за счет высокой доли продаж продовольственных товаров и топливных ресурсов.
Относительно благоприятно, по крайней мере, по сравнению с провальным 2018-м, сработало сельское хозяйство. Слабые, но не отрицательные результаты показали транспорт и строительство. В некоторой неопределенности находится рынок услуг.
Пассивность сфер сервиса, розницы и строительства (жилищный сегмент) вполне понятна. Эти отрасли высокозависимы от потребительского спроса, а спрос, в свою очередь, — от реальных денежных доходов населения, которые четыре года падали, а два последних — стагнировали.
Благодаря достаточно жесткой тактике Минфина, действию бюджетного правила и консервативной кредитно-денежной политике Центрального Банка, в 2019 году наблюдались, пожалуй, самые лучшие за весь постсоветский период фундаментальные финансовые результаты, необходимые для макроэкономической стабильности и дальнейшего развития экономики.
Это, прежде всего, накопленные объемы международных резервов России, достигшие почти $550 миллиардов.
Итоговое значение золотовалютных резервов (ЗВР) России практически покрывало внешний долг и составило более двух объемов годового импорта.
Ликвидная часть Фонда национального благосостояния (ФНБ) приближается к 7% ВВП, что позволит использовать средства Фонда на развитие экономики.
С профицитом (превышением доходов над расходами), исполняется бюджет страны и счет текущих операций платежного баланса.
В традиционном профиците (экспорт товаров из России преобладает над импортом) находится сальдо внешней торговли.
Доля государственного внешнего долга в ВВП РФ одна из самых низких среди развитых и развивающихся стран.
Достаточно уверенно, благодаря высокой доходности, работает рынок российских облигаций федерального займа (ОФЗ), причем доля иностранных инвесторов последнее время не опускается ниже 30%.
Все эти практически гарантирует макроэкономическую стабильность экономики не только на текущий период, но и на ближайшую перспективу, включая пониженную волатильность (изменчивость стоимости) национальной валюты.
Но почему при благоприятной финансовой ситуации экономика развивается вяло? И главное — уже шесть лет продолжается хроническая просадка реальных денежных доходов населения?
Последнее — своеобразный нонсенс. По классической экономической теории, рост доходов стартует примерно через два-три квартала после начала роста ВВП. У нас же физический объем ВВП, по данным Росстата, прибавляет уже 14 кварталов подряд (по отношению к прошлогодним периодам) и одновременно шесть лет сокращаются или стагнируют доходы граждан.
Это означает, что финансовые средства, обеспечивающие динамику ВВП, частично вложены в неэффективные проекты, непроизводительные затраты и чрезмерное накопление излишних товарно-материальных ценностей, не имеющих высокого мультипликативного (от лат. multiplicator — умножающий) эффекта с ростом уровня и качества жизни россиян.
Инвестиции на проекты для населения можно было бы изыскать из двух источников:
средств от экспорта нефти. Если поднять планку отсечения (уровень цен на нефть, с достижением которого нефетегазовые доходы отправляются в ФНБ) с нынешних $40 хотя бы до $46 за баррель;
накопившегося, фактически замороженного профицита бюджета. Тем более еще со времен Адама Смита и Давида Риккардо — основателей современной экономической теории идут дискуссии о том, является ли профицит бюджета показателем благоденствия страны, а его дефицит — горестным признаком. США, например, функционируют в условиях хронического бюджетного дефицита, однако с экономикой и качеством жизни там вроде бы все в порядке.
Противоречия возникают и при оценке государственного внешнего долга и размера суверенных фондов (в нашем случае — ФНБ). Российский госдолг, напомним, минимальный, а запасы ФНБ позволяют «подпитывать» экономику.
Вместе с тем, международный рейтинг по доле госдолга в ВВП стран дает интересную картину. Среди государств с высокой долей расположились Япония (примерно 250% ВВП), Италия (132%), США (108%), Бельгия (107%), Франция (около 100%). На другом полюсе находятся Афганистан (около 8%), Соломоновы острова (10%), Ботсвана (12%) и Нигерия (14%).
Сравнивать представителей первого мира с аутсайдерами — полная бессмыслица. Тогда возникает вопрос:
А может быть высокий государственный долг не такое уж зло для экономики, и им просто надо эффективно управлять? Или странам с маленьким госдолгом банально не дают взаймы, не рассчитывая на возврат кредитов?
С размерами суверенных фондов тоже не все однозначно. В топ-10 государств по их объемам входит лишь одно с развитой экономикой — Норвегия. Значит, развитые считают, что регулировать экономику можно без создания крупных финансовых «подушек безопасности», не замораживая средства на случай прилета «черных лебедей».
Доля объема ФНБ в ВВП России — около 7%. Это место в конце второго десятка стран. РФ уступает не только Брунею и Кувейту (более 400%), но и представителям СНГ, имеющим суверенные фонды — Азербайджану, Казахстану и Узбекистану.
В 2019 году повышенное внимание со стороны государства, СМИ и гражданского общества уделялось двум экономическим темам:
развитию ситуации вокруг реальных располагаемых денежных доходов населения;
неравенству в доходах.
По новой методологии Росстата, с 2014 года доходы россиян упали на 8%. При этом два года подряд отмечается небольшой рост (в 2018-м — 0,2%). Эпизод сам по себе положительный: прибавка даже на 0,1% приносит населению около 60 млрд рублей дополнительного дохода. Но если темп и дальше останется в пределах десятых долей, на компенсацию потерь потребуется долгое время.
Почему доходы пошли вверх? Повлияли три основные составляющие:
значительно ослабло инфляционное давление (рост цен);
заметно сократились, особенно во II полугодии 2019, темпы потребительского кредитования и, соответственно, задолженность россиян по банковским ссудам (именно денежные объемы, направленные на погашение кредитов, согласно методологии Росстата, вычитают из реальных располагаемых доходов);
проиндексированы доходы отдельных категорий граждан, причем по некоторым группам даже выше текущей инфляции.
До публикации Росстатом годовых данных крайне сложно ответить на главный вопрос: за счет какой группы (низко-, средне- или высокодоходной) выросли общие доходы россиян.
Если равномерно за счет всех, то это позитивное явление.
Если за счет наименее обеспеченных, значит, сократится неравенство по доходам.
Если благодаря высокодоходным, финансовые проблемы у малообеспеченных сохранятся, а монетарное неравенство в обществе усилится.
Пока есть все основания предположить, что в 2019 году сработал «эффект Матфея» («…ибо всякому имеющему дастся и приумножится...» — Евангелие от Матфея). Численность россиян в состоянии бедности (ниже прожиточного минимума) за девять месяцев 2019-го увеличилась на 100 тыс. человек по сравнению с соответствующим периодом 2018-го. Косвенно это подтверждает, что у бедных людей роста доходов не наблюдалось.
Несмотря на огромное количество экспертных выступлений в СМИ по поводу усиления неравенства в стране, Росстат показывает обратную тенденцию: шесть лет фиксируется снижение коэффициента Джини — основного индикатора, отражающего состояние неравенства в обществе.
В 2013 году коэффициент Джини в России был 0,420, в 2018 опустился до 0,411. В страновом рейтинге РФ находится в нейтральной зоне между благополучными и неблагополучными странами. Причем ближе к первым: текущее значение (0,411) сопоставимо с США и Китаем.
Скорее всего, справедливая обеспокоенность экспертов вызвана другим — различиями по уровню богатства (деньги, ценные бумаги, производственные средства в собственности, недвижимость, личное имущество). Официальных оценок неравенства по этому показателю в России нет, но учитывая высокую долю рентного дохода в экономике и весомую коррупционную составляющую, можно предположить, что мы находимся в зоне критически отстающих государств.
Неравенство по богатству во всем мире увеличивается. Сегодня 1% самых обеспеченных жителей Земли владеет более чем половиной мирового богатства, а состояние 100 богатейших людей сопоставимо с состоянием четырех миллиардов беднейших.
В 2020–2021 годах в мире вероятно ухудшение экономической ситуации вплоть до начала нового глобального кризиса. Сроки его наступления предсказать сложно, но угроза вполне реальна.
Все кризисы исходят от стран, обладающих крупнейшими экономиками, и здесь ситуация негативная:
после 3 ноября 2020 года (выборы президента США) достигнет пика торговая война США и Китая;
в условиях достаточно высокого дефицита внешнеторгового баланса Дональд Трамп, если он останется главой государства, выдвинет новые торговые претензии к некоторым странам ЕС;
из-за торговой войны с США в текущем году начнется замедление роста экономики Китая;
сохраняется неопределенность развития экономической ситуации в Евросоюзе, ВВП которого по совокупности стран сопоставим с США. Германия — крупнейшая экономика из ЕС — уже вошла в фазу рецессии;
падают темпы экономического роста Индии, хроническую стагнацию экономики переживает Япония.
Если глобальный кризис не достигнет масштабов Великой депрессии, то серьезных потерь можно не бояться. Преодолеть турбулентность помогут значительные накопленные резервы, достаточно стабильная экономическая ситуация в стране, низкая инфляция и низкий уровень безработицы.
Однако наверняка неизбежны бюджетные проблемы из-за неминуемого падения цен на сырье (основы — 80% — нашего экспорта) и возникновения тенденции к оттоку капитала за рубеж.
Как поведут себя социальные индикаторы (доходы, зарплаты, безработица, инфляция), предугадать трудно. Но на ликвидацию кризисных явлений обязательно потребуются дополнительные финансы, которые можно было бы использовать для социально-экономических проектов в спокойный период. Это негативное явление способно внести дискомфорт в равновесие спроса и предложения в экономике.
Если существенного замедления мировой экономики и заметного сокращения международной торговли, особенно в ЕС и Китае (основные потребители российского экспорта) не произойдет, то экономика РФ в 2020 году останется примерно в траектории 2019-го с небольшим прогрессом, по оптимистическим прогнозам, до 1,5–1,7%.
Шагнуть дальше не позволит ряд традиционных проблем:
низкая инвестиционная и инновационная активность бизнеса, которая тормозится неопределенностью экономической ситуации;
ограниченный потребительский спрос, сдерживаемый недостатком реальных доходов населения;
слабое воздействие на экономику производственных факторов — производительности труда, загрузки мощностей и квалификации занятых. Причем производительность труда вызвана не ленью рабочих или их неумением создавать большие объемы продукции, а банально высоким износом оборудования на части предприятий.
Чтобы модернизировать производство, нужны инвестиции. Сегодня их доля в структуре российского ВВП — 20–21%. Для устойчивого и акцентированного экономического прироста этого мало, необходимы 25–27%. Во времена двузначного подъема экономики Китая вклад инвестиций в ВВП этой страны доходил до 40–42%.
Наряду с традиционными есть проблемы, которые появились не так давно и будут факторами торможения экономики в ближайшей перспективе:
демографический провал;
сокращение розничной торговли;
негативные изменения на рынке труда.
В демографический провал мы попали буквально «вчера». Население России продолжит сокращаться и стареть. Значит, уменьшится численность занятых, в первую очередь — в возрасте примерно 23–47 лет, а это самая производительная рабсила для экономикосоздающих отраслей: промышленности, сельского хозяйства, строительства, транспорта.
Демография нанесет и уже наносит удар по рознице: товарооборот гипер- и супермаркетов сокращается из-за появления новой формации покупателей.
На потребительский рынок все активнее выходят поколение Z (родившиеся в 1995–2000 годах) и поколение Y (1984–1995). А уходят — бэби-бумеры (1946–1960) и старшие представители поколения X (1961–1980).
Приходящие и уходящие отличаются с точки зрения потребительской ментальности:
бэби-бумеры основную часть жизни провели в условиях товарного дефицита и постоянных очередей, особенно в позднем СССР. Их активность во многом определялась и определяется закупкой товаров впрок, иногда излишних.
«взрослые» дети из поколения Z, которые даже спят в обнимку с гаджетами, не будут покупать продукты на месяц или неделю. Им надо удовлетворить жизненные потребности сегодня, и делается это через онлайн-торговлю или магазин у дома.
Изменение потребительской модели населения приведет к некоторому снижению розничного товарооборота в сопоставимых ценах. Из-за падения спроса на товары начнутся проблемы у производителей, они должны будут сокращать производство. В конце этой цепочки — замедление роста реального ВВП страны за счет заметного снижения доли торговли.
Третья проблема — трансформация рынка труда связана не с грандиозной технологической безработицей, которой нас пугают некоторые «эксперты». В новых «цифровых» условиях появятся новые рабочие места, и люди просто перейдут в другие виды деятельности. Вопрос в том, что почти наверняка произойдет значительное расслоение занятых по уровню знаний и компетенций: квалифицированные специалисты с хорошим образованием займут высокооплачиваемые вакансии, а низкоквалифицированные с минимальным запасом знаний окажутся в малодоходной зоне, зачастую довольствуясь лишь сезонной занятостью.
В результате произойдет резкая поляризация населения по уровню доходов, а, значит, усилится неравенство в обществе. Это одна из главных социальных проблем в мире, решить которую можно через акцентированное увеличение бюджетных расходов на человеческий капитал, здравоохранение и образование.
При консервативном развитии экономических и политических событий в мире и в России ускорение роста отечественной экономики в 2020 году ожидается в первую очередь из-за более активной реализации национальных проектов и соответственного увеличения инвестиционных расходов на них.
Вклад в динамику ВВП также внесет усиление внутреннего спроса домашних хозяйств за счет:
возможного роста реальных располагаемых денежных доходов населения. Они, вполне вероятно, прибавят 1,2%, в количественном измерении это более 700 млрд дополнительных рублей в год;
дальнейшего увеличения потребительского кредитования. Интенсификация потребкредитования в I полугодии 2019 породила острые дискуссии и прогнозы о наступлении рецессии. Во II полугодии темпы кредитования замедлились, но есть некоторая уверенность, что банки сделают все возможное для наращивания обратного процесса.
Опережающими, по сравнению с другими отраслями, темпами продолжит расти экономикообразующая отрасль — промышленность.
Возможен незначительный рост строительства, тем более, пора создавать задел для выхода отрасли к 2024 году на «президентские» 120 млн кв. м жилья.
Благодаря росту промышленности и строительства, вероятно, активизируются транспортные перевозки.
Объемы сферы персональных услуг вряд ли серьезно изменятся из-за сохраняющейся низкой динамики доходов населения.
Прирастут объемы онлайн-торговли, информационных технологий и экспортных услуг.
Инфляция примерно до середины второго квартала продолжит снижение до 2,7%, а затем под давлением роста государственных расходов и повышения цен на продукты питания разгонится до конца года до 3,6%.
При таких инфляционных событиях Центральный Банк РФ вряд ли опустит ключевую ставку за год ниже 5,75–6 пунктов.
Словом, если не прилетят «черные лебеди», в 2020 году ничто не предвещает ухудшения макроэкономической стабильности. Главное, чтобы она сочеталась с устойчивым ростом экономики России, а также с повышением уровня и качества жизни населения.
IQ
