Наряду с шапкой Мономаха, у русских правителей были другие драгоценные венцы. В их числе – высокая, похожая на папскую тиару золотая корона с самоцветами, сделанная в Англии по заказу Ивана Грозного. В Смутное время она исчезла из Москвы, оказалась в Польше на голове короля Сигизмунда III, затем побывала в Берлине залогом за долги, а потом и вовсе пропала. Доцент Школы филологии НИУ ВШЭ Александр Лаврентьев восстановил историю этой регалии.
Самый знаменитый и древний царский венец — несомненно, шапка Мономаха. Однако у русских монархов были и менее известные драгоценные головные уборы. Например, Казанская, Сибирская и Астраханская шапки, символы присоединенных регионов. Они пополнили казну во второй половине XVI — первые годы XVII века.
В Оружейной палате Московского Кремля хранятся семь таких шапок, принадлежавших Рюриковичам и Романовым. В том числе шапка Мономаха и Казанская шапка (обе выполнены восточными мастерами). А вот венцам, сделанным западными ювелирами, – Сибирской и первой Астраханской шапкам — повезло меньше. Они исчезли из Москвы в Смуту, между 1605 и 1612 годом, и осели в Польше. А затем судьба их сложилась по-разному. Сибирскую шапку, по всей видимости, разобрали и поделили между собой польские солдаты. Первая Астраханская шапка прожила несколько дольше. Была залогом в Пруссии за польские долги. Но не вернулась потом ни в Польшу, ни в Россию.
Сразу сделаем оговорку: та Астраханская шапка, которая сейчас находится в Кремле, — более позднего происхождения. Она изготовлена в 1627 году, уже для первого представителя династии Романовых, Михаила Федоровича, и выполнена уже в восточном стиле. Утраченная же Астраханская шапка была совсем иной по дизайну. Не случайно ее называли «corona moscoviae» — «московитской короной».
Сибирскую шапку заказал у придворных ювелиров германского короля Рудольфа II Борис Годунов. Ее изготовили в 1600 году и привезли в Россию в 1604 году, за несколько месяцев до начала похода Лжедмитрия I. А в 1611 году она была выдана Боярской думой в счет долга по «заплатам» в часть польского королевского гарнизона. Так шапка оказалась в Речи Посполитой, а затем сгинула вовсе.
Первая Астраханская шапка (далее в тексте — просто Астраханская, или «московитская корона») была изготовлена, по-видимому, английскими ювелирами. И попутешествовала с Запада на Восток и обратно, — прежде чем тоже исчезла.
Как выглядела «corona moscoviae», мы можем судить по картинам и свидетельствам современников. По-видимому, именно ее изобразил неизвестный художник на погребальном портрете «Сигизмунд III на катафалке» (1632). Умерший король увенчан одной короной, а рядом лежит другая. Обе сделаны в западноевропейском стиле.
Тело Сигизмунда на катафалке: на челе — московитская корона,
а рядом на подушке — шведская корона
Один из очевидцев событий, канцлер Август Станислав Радзивилл, уточнял, что на правителе была «корона <...> из Москвы привезенная». Второй венец — шведская инсигния.
В том же 1632 году «московитская корона», принадлежавшая лично Сигизмунду III Вазе, перешла наследнику престола Владиславу. Впоследствии секретарь и биограф короля Владислава IV Станислав Кобержицкий подтверждал, что тот владел венцом из Москвы.
Но как царская регалия оказалась на голове польского короля?
У польских историков есть версия, что эту инсигнию подарил Сигизмунду III Лжедмитрий I после того, как занял московский престол в 1605 году. Это сложно подтвердить или опровергнуть, но вряд ли дело обстояло именно так, считает Александр Лаврентьев. Судьбу «московитской короны», скорее, проясняют свидетельства современников Смуты. Например, голландского купца и дипломата Исаака Масса и французского наемника-военного Жака Маржерета.
Исаак Масса, посланник нидерландских Генеральных штатов в России и видный «кремлинолог» своего времени, находился в Москве в 1601-1609 годах, как раз в Смуту. Он оставил мемуары «Краткое известие о Московии в начале XVII века».
Капитан Маржерет успел послужить множеству сюзеренов. Поначалу – французскому королю Генриху IV, с 1600 года — Борису Годунову, после его смерти — Лжедмитрию I, затем — Лжедмитрию II, потом — королю Сигизмунду III (и даже участвовал в подавлении поляками восстания москвичей). События разных царствований он видел воочию. Маржерет известен как автор книги «Состояние Российской державы и Великого княжества Московского».
Масса в записках вспоминает, что после восстания в мае 1606 года и убийства Лжедмитрия I его тайный пособник, Михаил (Михалко) Молчанов бежал вместе с другими авантюристами (в том числе, своим покровителем князем Григорием Шаховским) в Польшу. После бегства выяснилось: пропали царские регалии — корона и скипетр. Хотя местом их хранения была малодоступная часть Московского Кремля, Казенный двор близ царского двора. «Не сомневались, что он [Молчанов] взял их [инсигнии] с собою», — добавляет Исаак Масса.
Такое поведение было как раз в духе авантюриста Молчанова. Известно, что он участвовал в убийстве жены и сына Бориса Годунова, служил новому самозванцу — подвизался в тушинском лагере Лжедмитрия II.
Но корона и скипетр — не единственные украденные им царские сокровища. Как типичный злодей из авантюрного романа или сказки, Михаил Молчанов похитил все самое драгоценное: помимо регалий, еще и государевых коней. Жак Маржерет сообщает, что приближенные Лжедмитрия I бежали из Москвы на лошадях из царских конюшен.
Шапка Казанская
Пропажа лошадей «государева седла», которых, казалось бы, неусыпно стерегли (в конюшне в сутки могли находиться несколько десятков конюхов), была не меньшим шоком, чем исчезновение короны и скипетра. Приказ, заведовавший конюшней «государей всея Руси», был одним из ведущих государственных учреждений. Не удивительно, что новый царь Василий Шуйский вел следствие против конюхов.
Но это еще не все пропажи. Исчезла также государственная печать.
Для Лжедмитрия I были изготовлены две печати: привесная и прикладная. Первая использовалась для дипломатической документации, вторая – для внутригосударственной. Прикладная печать находилась в ведении дьяка Богдана Сутупова. Он бежал из Москвы вместе с Молчановым и Шаховским и, по-видимому, прихватил с собой печать. По традиции царские печатники постоянно носили ее на шее и хранили в собственном доме.
И все-таки как авантюристы расстались с драгоценным венцом?
Бывшие приближенные Самозванца нашли приют в замке Самбор, у семейства Мнишек. Но вскоре опять бежали — из-за конфликта шляхты с Сигизмундом III. «В попытке схватить Молчанова и его спутников коронный канцлер Лев Сапега посылал в Самбор коронного секретаря Яна Гридича, — продолжает исследователь. — Очевидно, именно тогда шапка <…> была вывезена из замка и оказалась в распоряжении короля».
Наследник Сигизмунда III Владислав IV, приглашенный в Россию в 1610 году, но так и не венчанный на царство, расстался с претензиями на московский трон только по Поляновскому перемирию. Шел 1634 год, и он уже был королем Речи Посполитой.
В тот период два государства были намерены сблизиться. Польские переговорщики предложили иметь в обоих государствах короны для симметричного обряда при королевском и царском дворах. «Одна корона должна была находиться в Польше, и русский посол во время коронации должен был возлагать ее на нового польского короля, — поясняет исследователь. — Другую корону, хранящуюся в Москве, польский посол возлагал на нового царя при венчании на царство». В Польше в церемонии должен был участвовать тот самый пропавший из Москвы венец.
Хотя тема «corona moscoviae» в переговорах не поднималась, в столице знали, как она оказалась у короля. В грамоте Земского собора «панам-раде», отправленной в Польшу в 1613 году (после избрания на московский престол Михаила Романова), были названы претензии. В их числе – пропажа корон, которая инкриминировалась польскому гарнизону Кремля. «Царскiя шапки и коруны <...> къ вамъ отослали», – так, вполне миролюбиво, формулировалась претензия.
Тем не менее, в дипломатических контактах двух стран корона не фигурировала, поскольку уже считалась королевской собственностью. Вопрос о ее возвращении в Москву не обсуждался.
Дальше история «московитской короны» складывалась более драматично. Во время шведского вторжения в Польшу ее разобрали, а золото переплавили. Но вскоре инсигнию изготовили заново. Новая корона на этот раз отошла казне.
Единственная попытка вернуть корону (точнее, ее реплику) в Россию была предпринята только в самом конце XVII века, в эпоху Петра I. Это было связано с российско-прусскими отношениями.
В 1700 году польский король Август II передал сокровища в залог за долги бранденбургскому курфюрсту Фридриху III (c 1701 года — король Пруссии Фридрих I). В ящиках с королевской печатью, отбывших в Берлин, лежали шесть корон польских королей, в том — «московитская». Курфюрст, союзник Петра I в Северной войне, известил об этом царя. В то же время, прусская дипломатия подчеркнула, что «курфистерская пресветлость» над этим имуществом «никакой воли не имеет»: корона вернется в Польшу. Опись заложенных вещей была опубликована в европейской прессе и переведена на русский язык.
Впоследствии в России полагали, что после выплаты польского долга залог вернули в Краков. Однако сокровища из Вавеля, включая «московитскую корону», так и осели в Берлине до конца XVIII века. Дальнейшая судьба диадемы неизвестна.
Польский король Август II и король Пруссии Фридрих I
Регалия на портрете Сигизмунда III по стилю резко отличается от шапки Мономаха и Казанской шапки. Историография ориентальной шапки Мономаха связывает ее либо с Византией, либо с Востоком. Казанская шапка, тоже золотая, украшенная самоцветами (ее венчает яхонт; ранее там был рубин), по одной из версий, изготовлена ювелирами покоренного ханства. Среди восточных черт — меховая опушка, чернь, орнаменты на тулье. «Корона татарского образца», — назвал ее один из британских дипломатов. Он видел шапку на Иване Грозном в 1557 году.
Астраханский венец иностранцы сравнивали с папской тиарой.
Зарубежные гости нередко характеризовали царские инсигнии довольно общо: «большая корона, сделанная весьма искусно», «венец, выложенный алмазами, притом очень большими» и пр. Однако «сложносочиненные» шапки описаны более точно: «золотая корона, возложенная на шлем из алмазов и других драгоценных камней», «венец почти такой же, как корона […] Папы, хранящаяся в замке Сант-Анджело».
Тиара понтифика обычно трехъярусная. Так что Астраханская шапка была высокой. О такой же необычной короне — «тройной <…> вышиною почти в полтора локтя» – писали и посланники Священной Римской империи. В 1604 году они видели ее на приеме у Бориса Годунова.
Астраханская шапка появилась в эпоху Ивана Грозного, не позднее 1573 года, считает исследователь.
В марте 1573 года Филон Кмита-Чернобыльский, староста пограничного литовского города Орша, отправил в Вильну очередные сведения о московских делах. К Московии он относился с особым трепетом. Регулярно участвовал в войне Литвы с Русским государством, ходил в большие походы со Стефаном Баторием (на Полоцк, Псков и пр.), совершал набеги на Смоленщину. За военные заслуги Кмита получил от польского короля Сигизмунда II Августа во владение Чернобыль.
В донесениях о положении на восточной границе княжества Литовского (с Русским государством) оршанский староста проявлял редкую скрупулезность. Его сообщениям (в эти годы он активно переписывался с королем Польским и Великим князем Литовским) можно доверять. В мартовском донесении 1573 года Кмита указал: англичане привезли в Александровскую слободу (резиденцию Ивана Грозного) весьма дорогую «коруну». Царь заплатил гостям соболями на баснословную сумму в 230 тысяч рублей. Корона «такъ высока, мало не локоть».
Кмита опирается на рассказ двух свидетелей. Оба возвращались из поездки по торговым делам, побывали в царской резиденции. Примечателен один из свидетелей: Алексей, слуга виленского купца Лукаша Мамонича.
Последний вместе с братом Кузьмой был тесно связан с Россией торговыми делами. От Мамоничей в Литву попадали сведения о Московии — вероятно, что именно через Алексея. Лукаш и Кузьма держали в Вильне кириллическую типографию (в ней трудился сподвижник Ивана Федорова, Петр Мстиславец). И Алексей мог добывать информацию в «командировках» по торговым и типографским делам. Он мог прикрываться этими поручениями при сборе сведений. «Если предположение о причастности Алексея к типографским делам верно, то он должен был общаться с чинами двора, — пишет исследователь. — Информация о привезенной из Англии в Александрову слободу «коруне» могла исходить от официальных лиц».
Шапка Мономаха
Англичане, упомянутые Кмитой, — британские купцы, члены «Московской компании» (Muscovy Company, основана в 1551 году). Ей Иван Грозный предоставил монополию на торговые операции в России.
Богатая и влиятельная «Московская компания» (ее пайщиками была высшая знать королевства, члены Тайного совета) выполняла не только торговую миссию. Ее первые лица, например, Энтони Дженкинсон, составитель «Карты Руссии, Московии и Тартарии», осуществляли дипломатические контакты между Лондоном и Москвой. Тот же Дженкинсон добился для компании небывалых привилегий.
Британцев особенно интересовало Поволжье — транзитный коридор на пути из Европы в Персию и Среднюю Азию. Хотя «Московская компания» хотела торговать в Персии, она (в отличие от России) не имела на ее территории постоянных торговых представителей. Астрахань — торговые ворота на Каспии в Персию — приобрела для англичан огромное значение. В конце 1560-х годов Дженкинсон выхлопотал у Ивана Грозного право беспошлинного торга в Казани и Астрахани, получил для компании привилегию на транзитную персидскую торговлю. В итоге британцы намного расширили операции с Персией.
Один из визитов Дженкинсона в Россию состоялся в июне 1571 года. Скорее всего, именно его миссия доставила царю Астраханскую диадему.
Акт был историческим событием и имел, по-видимому, двойной смысл. Для царя новый венец стал символом присоединения региона, расширения страны. Для Лондона и Москвы вкупе Астраханская регалия служила свидетельством успешных контактов.
Показательно, что корону заказали в Британии, хотя ее можно было сделать и в России: при царском дворе трудились ювелиры-англичане. Видимо, иностранное происхождение новой регалии «имело важное этикетное значение», подчеркивает Александр Лаврентьев. Кроме того, все старейшие венцы русских государей изготавливались за рубежом. И Астраханская шапка не стала исключением.
IQВ подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!