В середине 1950-х годов руководство СССР обратило внимание на отставание советской лесной промышленности от мировых стандартов. Для повышения технологического уровня и увеличения объемов производства отрасль остро нуждалась в модернизации. Как происходил трансфер зарубежных технологий в эпоху железного занавеса и почему советские эксперименты по использованию альтернативных ресурсов не увенчались успехом, изучила Елена Кочеткова, сотрудник департамента истории и Лаборатории экологической и технологической истории НИУ ВШЭ СПб.
На протяжении всей советской истории лесная промышленность была довольно отсталой, если не сказать маргинальной, отраслью экономики. Ситуация в ней складывалась парадоксальная: с одной стороны, территория СССР была чрезвычайно богата лесными ресурсами, страну даже называли лесной империей. Значимость леса признавалась на всех уровнях, его считали таким же важным ресурсом, как уголь и сталь.
.svg)
С другой стороны, по сравнению с западными странами — Финляндией, Норвегией, ФРГ, Канадой, США — технологический уровень лесозаготовок и обработки древесины в СССР был низким. После Второй мировой войны в мире стремительно развивались технологии, появлялись новые способы лесопиления, варки и отбеливания целлюлозы. Но в Советском Союзе лесная промышленность не являлась приоритетным направлением экономики, и инновации обходили ее стороной. На фоне других стран техники рубки, хранения и транспортировки древесины развивались медленно. И при значительных объемах лесозаготовок итоговый выход продукции оставался крайне низким.
Советская лесная промышленность перерабатывала не более 60% от заготавливаемой древесины. Например, в 1955 году в СССР заготовили 302 миллиона кубометров леса, в США — 320 миллионов. При этом американцы произвели в 4 раза больше фанеры, в 6 раз больше бумаги и в 20 раз больше картона, чем советские предприятия.
Еще одна проблема, обнаружившаяся к середине XX века, — удаленность лесоперерабатывающих комбинатов от мест рубки. Исторически основные производства располагались в европейской части страны. Но уже к 1950-м годам из-за интенсивных вырубок вокруг заводов, сырье для них приходилось привозить из отдаленных регионов — европейского севера, Сибири и Дальнего Востока. Временные и финансовые затраты на транспортировку древесины были огромными: в 1913 году среднее расстояние между местами рубки и лесоперерабатывающими предприятиями составляло 415 километров, а к 1958 году оно увеличилось более чем в три раза.
Инженеры и экологи опасались, что нерациональное использование ресурсов может привести к обезлесению отдельных регионов и серьезному загрязнению почвы и рек промышленными отходами. Руководство страны не устраивало качество и количество получаемой продукции. Накопленные проблемы указывали на необходимость модернизации отрасли, что и произошло после прихода Никиты Хрущева к власти.
Годы правления Хрущева прочно ассоциируются с оттепелью, реформами и модернизацией советской промышленности. На фоне западной научно-технической революции в Советском Союзе заговорили о необходимости технологических изменений и создании условий для более эффективного производства. Модернизация лесной (и в частности целлюлозно-бумажной) промышленности стала одним из приоритетных направлений.
В первую очередь советские инженеры должны были повысить эффективность использования лесных ресурсов, во вторую — найти новые, альтернативные источники сырья.
Вообще идея комплексного использования — когда всё дерево, включая кору и ветки, должно идти на благо «народного хозяйства» — возникла еще в довоенное время, но только при Хрущеве она возродилась и получила реальную поддержку. Большую роль здесь сыграл импульс сверху. Впервые задачи хрущевской модернизации были обозначены в постановлении ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об улучшении дела изучения и внедрения в народное хозяйство опыта и достижений передовой отечественной и зарубежной техники» от 1955 года. Спустя еще пять лет вышло постановление «О мерах по ликвидации отставания целлюлозно-бумажной промышленности». После того, как существование проблем признали на высшем уровне, в отрасли начались изменения.
В значительной степени модернизация лесной промышленности основывалась на трансфере технологий из более развитых экономик. В 50-е годы между Советским Союзом и рядом западных стран были заключены торговые соглашения и договоры о научно-техническом сотрудничестве, которые позволяли перенимать лучшие зарубежные практики.
Одним из ключевых поставщиков передовых технологий для СССР стала Финляндия, с которой в 1955 году было подписано соглашение о научно-техническом сотрудничестве. Оно гласило, что для достижения высокого уровня производства страны в двустороннем порядке будут обмениваться опытом и технологиями. Это, помимо прочего, подразумевало краткосрочные поездки советских специалистов на финские предприятия, проведение совместных производственных экспериментов и организацию финских промышленных выставок в СССР. Во время холодной войны подобные соглашения предоставляли редкую возможность для международного сотрудничества.
.svg)
Для СССР зарубежные поездки были чрезвычайно важны. Западные авторы подчеркивают, что под маской двусторонней кооперации скрывалось стремление советского руководства заимствовать чужие технологии в одностороннем порядке. Главная причина неравномерного сотрудничества крылась в том, что в лесной отрасли Советскому Союзу было практически нечего дать другим странам. Поэтому в 50-60-е годы в этой области наблюдалось одностороннее движение технологий из Финляндии в СССР.
Происходило это следующим образом: с советских заводов и НИИ собиралась делегация из благонадежных кандидатов (обычно выбирались не рядовые инженеры, а руководители среднего и высшего звена — им было что терять), которые в сжатые сроки посещали сразу несколько финских предприятий. Там они изучали работу заводов, общались со специалистами, иногда получали профильную литературу. С новыми знаниями делегаты возвращались на родину, где в течение месяца должны были подготовить отчеты по итогам поездки и выступить с докладом перед коллегами.
В результате таких выездов советские предприятия закупили у финнов специализированную технику, которую не производили в Союзе. Также зарубежные командировки позволяли получать консультации у узких специалистов и проводить совместные эксперименты. Например, в 1958 году в Инкеройнене ставили опыт по варке целлюлозы из астраханского тростника. Для этого в Финляндию доставили тридцать тонн советского сырья, заготовленного с помощью саморезки. Оказалось, что это приспособление не годится для промышленной заготовки тростника: растения, срезанные таким образом, были очень грязными и пыльными, и из-за неправильных условий транспортировки заплесневели. До нас не дошли итоги того эксперимента, но после не самой удачной попытки советское руководство приобрело как минимум одну специализированную машину для резки тростника.
«Технологии — это далеко не одно оборудование, это теоретические и практические знания (то есть «ноу-хау») и умение использовать механизмы. Кроме того, технология всегда подразумевает связь между техническим и социальным факторами. Если говорить в общих чертах, то в первую очередь трансфер технологий — это люди, которые уезжали, изучали, возвращались обратно, обсуждали и пытались внедрить новые практики», — объясняет Елена Кочеткова.
Кроме Финляндии, в гораздо меньших масштабах СССР сотрудничал с ФРГ, Швецией, Канадой и Францией, но северный сосед все же оставался главным партнером в лесной отрасли. Интересно и то, что Финляндия служила источником знаний о США. В рамках научно-технического сотрудничества финны ездили на американские предприятия, и советские инженеры неоднократно консультировались у коллег по поводу технологий этой страны.
Помимо трансфера технологий из-за рубежа, советское руководство пыталось наладить обмен опытом и внутри страны. После выхода постановлений о ликвидации отставания целлюлозно-бумажной промышленности, на предприятиях отрасли начали экспериментировать с альтернативными источниками сырья и отходами лесопиления и деревообработки. С середины 1950-х годов Научно-техническое общество лесной промышленности стало проводить конференции по новым направлениям, на которых с результатами опытов выступали представители заводов и профильных НИИ. Они докладывали о своих успехах перед коллегами и публиковали статьи в научных и отраслевых журналах. Если просматривать каждый номер журнала «Лесная промышленность» за те годы, отчетливо видно, что в определенный момент количество публикаций о производственных экспериментах значительно увеличилось.
В начале 1960-х годов недалеко от Астрахани был реализован уникальный для Союза проект. По личному распоряжению Хрущева там построили целлюлозно-картонный комбинат полного цикла, на котором целлюлозу получали не традиционным методом — из древесины, а альтернативным — из тростника. Советское руководство надеялось, что Астраханский комбинат станет первым в череде производств новой формации.
Однако он так и остался практически единственным. Вскоре после строительства предприятие стало убыточным: из-за неправильного сбора тростника экосистема Волги была нарушена, возникли проблемы с сырьевой базой. Произошла парадоксальная история: комбинат, который задумывался как уникальный проект по использованию альтернативного сырья, перешел на стандартную древесину из Архангельской области. Это привело к удорожанию производства и сделало его нерентабельным с точки зрения доставки ресурсов. В 90-х годах предприятие обанкротилось.
К сожалению, попытки советского руководства не помогли модернизировать отрасль. Если говорить в целом, основная причина неудач заключалась в отсутствии комплексности и системного подхода:
В краткосрочных зарубежных поездках специалисты получали фрагментарные знания, которые создавали иллюзию осведомленности;Зачастую руководству не удавалось закупить необходимую технику и детали, не производившиеся в СССР;Новые технологии на предприятиях внедрялись выборочно и необдуманно;На производствах не хватало знающих специалистов.
Также существовали трудности в коммуникации между исследовательскими институтами и промышленностью. В лесной отрасли была очень заметна хроническая проблема советских инноваций — разбросанность, отсутствие слаженности между акторами. Например, в США каждый крупный университет был обязан сотрудничать с предприятиями и проводить эксперименты в учебных лабораториях на базе производств. В то же время в СССР существовал единственный НИИ бумаги и целлюлозы, у которого были хоть какие-то связи со Светогорским ЦБК и некоторыми другими предприятиями. Но, в общем, институты проводили свои эксперименты, а заводы — свои. Инициативы не были согласованы между собой и не выходили за пределы одного предприятия.
— Безусловно, при Хрущеве в отрасли происходили заметные изменения: усовершенствовалась отбелка целлюлозы, началось производство вискозного волокна, был построен печально известный Байкальский ЦБК (с ним, кстати, тоже помогали финны). Что-то происходило, но если смотреть на международную картину, отставание было огромным. И оно было таким на протяжении всего советского периода. Семидесятые были застойными годами, в перестройку опять стали слышны громкие слова о необходимости обновления отрасли. У нас всегда существовала одна проблема — стремление догнать и перегнать, но перегнать никак не получалось, потому что другие экономики все время уходили вперед. Лесная промышленность до сих пор остается технологически отсталой: деревья вырубают, отходы перерабатывают в незначительных по меркам развитых стран масштабах, а использование альтернативных ресурсов не вошло в обыденную практику — подытоживает Елена Кочеткова.
IQ
