23 июля 2018
«Ностальгическая идентичность» — таково самоощущение коренных жителей бывших промышленных районов города. Заводы, которые организовывали местную жизнь, давно уже не те, однако продолжают сплачивать локальные сообщества — ментально, в воспоминаниях. Горожане мысленно погружены в советское прошлое, в котором чувствовали себя социально защищенными и гордились профессией и страной, показали социологи НИУ ВШЭ на примере московского заводского района Тушино.
Тушино формировалось как промышленный район, и эта репутация отчасти поддерживается и в постиндустриальные времена. Хотя центр территории — два завода, бывшие в советские времена средоточием авиапрома и производства транспорта, — Тушинский машиностроительный завод (ТМЗ) и ММП им. Чернышева, — и утратили былую славу, для коренных жителей района они остаются «местом силы», географическим и моральным ориентиром. В них капсулировано советское прошлое, в котором заводы служили гарантом всех благ: от работы — до досуга.
У давно живущих в Тушино семей завод ассоциируется с «советскими ценностями»: социальной справедливостью, благополучием, коллективизмом, престижем рабочих профессий. Старшие поколения ностальгируют по заводу советской эпохи и по наследству передают эту тоску внукам, выяснила исследовательница в ходе интервью с коренными жителями района. В целом в проекте* были проведены 28 интервью с резидентами Тушино, из них 10 — с будущими жителями комплекса «Тушино-2018» (жилого комплекса на месте Тушинского аэродрома). Кроме того, состоялось 10 наблюдений (со стороны участников проекта, в том числе социологов) и были проанализированы более 300 медиасообщений о районе.
65-летний информант подчеркивает: «Я воспринимал Тушино как мощный авиационный район». «Тушинский завод был известен на всю страну», — говорит респондент 30 лет. Его ровесник акцентирует престиж труда на предприятии и участия в создании самой современной на тот момент техники: «В период СССР работой на заводе гордились, хвастались. Это был передовой завод, на котором построили «Буран»». Он резюмирует: «Полезная работа, работа на благо страны». Анна Стрельникова называет такие семьи «хранителями времени».
В то же время люди, недавно поселившиеся в Тушино, не замечают заводов. Их нет в ментальных картах – в мысленной картине района, показали интервью и наблюдения. «Любопытно, что жители жилого комплекса на месте Тушинского аэродрома стараются абстрагироваться от исторического Тушино, заявляя, что они к Тушино вовсе не относятся, и считая пространство своей застройки отдельным районом, «полуостровом»», — добавляет автор статьи.
Идентичность района начала складываться в 1930-е годы, в эпоху индустриализации. Бывшая деревня Тушино стала не просто городом, но центром авиастроения. В 1932 году стартовало строительство самолетостроительного завода им. Молотова (позже — ТМЗ). А годом позже заработал авиамоторный завод (ныне — ММП им. Чернышева). В 1960-м году территория Тушино стало частью Москвы. Так или иначе, интеграция оказалась неполной. Район был относительно географически изолированным. А по социальному составу — почти однородным, инженерно-рабочим. Его пространство казалось промышленным анклавом на территории мегаполиса.
Сейчас район включает три территориальные единицы (Южное Тушино, Северное Тушино и Покровское-Стрешнево), он более разнообразен по функциям. Так, нерезиденты района считают его в той же мере спальным, что и промышленным.
Характерно, что старожилы не воспринимают современное территориальное деление, уточняет исследовательница. «Это все одно Тушино», — считает 65-летний респондент.
Для людей, исконно живших в районе, заводы по-прежнему остаются его центром. Они вспоминают те времена, когда рабочие районы строились как самодостаточные «соцгорода», которые имели не только экономическое, но и идеологическое значение. Такие территории напоминали государство в миниатюре. В ответ на заботу о гражданах оно ожидало преданного служения и патриотизма.
Крупные производства обладали центростремительной силой и организовывали не только рабочую, но и всю остальную жизнь. При заводах была разветвленная социальная инфраструктура. Они могли содействовать в получении квартиры и дачи. При крупных производствах были поликлиники, школы, детские сады, дома культуры. Закреплялся коллективный характер повседневных практик, совместная деятельность как в рабочее, так и во внерабочее время.
В районах, выросших вокруг крупных производств (так называемых соцгородах), существовала распланированная стратегия жизни людей на долгие годы вперед. Она способствовала «формированию идентичности «советского простого человека», вместе с ощущением типичного спектра эмоций — радости, гордости, патриотической эйфории и внутригрупповой сплоченности», пишет автор.
Не удивительно, что завод становился для работников частью личного пространства. И если не личного — то семейного уж точно. Резкого водораздела между «рабочей» и «домашней» территорией попросту не существовало. От заводских до жилых зданий — рукой подать.
С этим единством пространства, неразрывной связью работы и жизни, как уже говорилось, рифмовалась однородность и сплоченность социума — старших и младших поколений, соседей и друзей. Социальной группе было свойственно самовоспроизводство. Семьи создавались с себе подобными — с теми же работниками завода, кто жил и трудился рядом. Социокультурные границы группы поддерживались. Автор называет этот уклад жизни «заводской цивилизацией». Подобный уклад характерен и для других соцгородов, что показало исследование на Уралмаше.
Любопытно, что такая гомогенная среда позитивно воспринимается молодым поколением коренных «тушинцев», хотя они имеют отношение только к району, но не к его «заводскому» ядру. «Прежняя» жизнь в Тушино расценивалась как идиллическая жизнь единой семьей — практически коммуной. «Все друзья жили компактно, в соседних домах. Не знаю никого, кто был бы не из Тушино… На праздниках и похоронах собирались все с района», — говорит респондент. «Все родственники жили в окрестностях Тушино, там, начиная с домов, которые строились на канале, — рассказывает другая информантка (младшее поколение тушинцев, 24 года). — Его строила моя тетя, и ей дали там квартиру, и до этого моя мама жила в Тушино».
Эта гомогенность иногда доводится до крайностей — не просто привязанности к своему району (которая характерна для многих жителей периферийных районов), но «герметичного» существования, практически социокультурного вакуума. «В школьные годы мы из района даже не выезжали, только в Третьяковскую галерею — и то редко, только со школьными экскурсиями», — замечает информант. Старшее поколение было полностью привязано к Тушино: «Родители, бабушки с дедушками вообще старались не выбираться [из района]».
Показательно, что 59-летняя респондентка называет Тушино особой, «отдельной территорией». Ту же мысль высказывает и молодежь из числа коренных жителей. Так, 24-летняя респондентка подчеркивает герметичность, отдельность района. «Есть выражение: «Вся Москва разрушена – осталось только Тушино», – говорит она. – <…> У него есть продолжение: "Если Тушино – не город, значит, Волга – не река"».
Респонденты говорили и о гордости за рабочие и инженерные профессии — в СССР массовый труд на производстве считался престижным, ассоциировался с достижениями науки и техники и, соответственно, вызывал воодушевление. Этому противопоставляется сегодняшняя ситуация, когда рабочие превратились в малозаметную социальную группу, а заводы утратили основополагающую роль в жизни людей и страны. Не удивительно, что в такой ситуации жители бывших промышленных районов чувствуют «сужение своих жизненных возможностей» — и в поисках моральной опоры обращаются к советскому прошлому.
Завод нередко фигурировал в рассуждениях информантов о смысле жизни. Показательно, что в другой части исследования, где социологи беседовали с работниками Уралмаша (город Екатеринбург), один из респондентов подчеркнул: «Все [было] продумано! А если нет ни заводов, ничего — как жить?». Это суждение характеризует и восприятие тушинских заводов. Не случайно 35-летний респондент вспоминает: «Бабушка с дедушкой заводу посвятили всю жизнь».
С одной стороны, поддержание памяти о прошлом консолидирует местных жителей. Так, 59-летняя респондентка замечает: «Когда живёшь тут долго, оно появляется где-то внутри глубоко — это чувство, что оно [Тушино] наше, и мы своё не отдадим».
С другой стороны, память создает своеобразную линию демаркации, социальный водораздел. Есть «мы» (те, кто живет прошлым) — а есть «они». Новые жители района не стремятся знать о заводском прошлом, которым гордятся старожилы.
Причем это самоощущение воспринимают и молодые люди, говоря о «заводских» и «незаводских» жителях. 21-летний респондент полагает: «Район можно разделить, по состоянию на 1990-е — начало 2000-х годов, на две группы: заводские сотрудники и их обслуживающие и те, кто просто приехал. <…> Местные — это потомки рабочих и трудовой интеллигенции».
В целом исследовательница выделила три типа территориальной идентичности — то есть взаимоотношений с пространством района:
«Заводское прошлое» — люди, которые по-прежнему считают завод сердцем района (это, в основном, пожилые информанты).
«Заводское настоящее»: старшее поколение этой группы весьма сходно с первым типом, младшее часто «относится к заводам утилитарно и описывает его лишь как один из элементов района» (в качестве географических ориентиров в пространстве выступают, в том числе, непромышленные объекты).
«Незаводское настоящее» — те, кто в принципе не описывает завод как актуальный элемент территории района. В эту группу входят, например, нерезиденты и недавние жители района.
Даже по речи информантов видно, как в районе мумифицировалось советское прошлое. Исследовательница подчеркивает: «Некоторые респонденты, в том числе младшего поколения, даже делают оговорки про «город Тушино», подразумевая район».
Во-первых, информанты (групп «заводское прошлое» и «заводское настоящее») упоминали советские топонимы в районе. Причем многие давно переименованы (а сами объекты нередко утрачены), но в памяти людей они все равно существуют в советском варианте.
Во-вторых, если проанализировать речь информантов, то очевидна дихотомия: «было (со знаком плюс)» — «стало», «раньше»—«сейчас» (рис.1). Это «дискурс изменений» и рефлексии по поводу них.
21-летний респондент рассказывает: «У нас был аэродром полярной авиации в 1930-1940-е годы. Вот так стоял амбар. Потом его снесли в связи со строительством новых домов. Раньше улица Свободы была уложена шестигранными плитами. Офигенные аэродромные плиты. Мне кажется, их можно было бы вернуть. До сих пор они при строительстве дорог используются. Можно было бы красиво их обыграть, вся Америка построена на таких плитах». 24-летняя участница проекта говорит: «Было очень жалко кинотеатр, потому что мы ходили в него всё детство. У меня есть просто собственная симпатия к советской социальной архитектуре. <…> Если застроить Тушино высокими домами, <…> уют теряется вот этот».
Источник: статья А.В.Стрельниковой «Смыслы жизни, укорененные в пространстве: ностальгическая идентичность жителей «заводских» районов».
Недавние «тушинцы», которые освоили район уже как незаводской (в эпоху деиндустриализации), или люди из других районов (наблюдатели) заводов часто просто не замечают. В ходе проекта некоренных жителей района просили нарисовать его ментальную карту (их видение местной территории и ее основных ориентиров). Выяснилось, эти респонденты «не увидели» заводы на территории Тушино: в ментальной карте были другие объекты.
Гомогенная среда сменяется «калейдоскопичной гетерогенностью». Старая жилищная застройка разбавляется современными комплексами. «Символично, что одна из масштабных строек («Тушино-2018») занимает пространство Тушинского аэрополя», — пишет исследовательница.
Не случайно район все чаще воспринимается как жилой и тихий. Так, задействованные в проекте наблюдатели отмечали, что «район ассоциируется, скорее, со спальным, чем с промышленным или деловым… Предприятия расположены аккуратно на окраине района». Другой наблюдатель также сообщил, что завод незаметен в пространстве района и что его трудно найти. ТМЗ и связанные с ним структуры, по его словам, «обнесены высоким забором с колючей проволокой… многие прохожие даже не представляли, что это за завод и где он расположен».
Исследовательница подчеркивает, что визуальный образ района в описаниях наблюдателей оказался парадоксальным. Этот район выглядел не как «индустриальная пустыня», а как зеленый и экологичный. В нем много «деревьев и лесопарковых зон <…> лес, который приходится преодолевать, перемещаясь по району». Другой наблюдатель отметил «спокойствие района». В целом сочетание серого (промышленного) и зеленого (природного) цветов в облике района подкрепляет дихотомию «прошлое – настоящее». Происходит переосмысление среды, меняется репутация района.
Заводы и заводская инфраструктура, в основном, выполняют роль «резервуаров» ностальгии для старшего поколения и референта для осмысления неравенства («мы vs они», «было vs стало»), резюмирует исследовательница. Для молодых горожан заводы постепенно теряет роль территориальной доминанты.
В то же время, старые ассоциации, связанные с заводом, тиражируются в новых медиа. Так, в ряде «низовых инициатив», исходящих от жителей района, «трудовое прошлое», в особенности авиационное, явно выглядит героически. Это ностальгические сообщества, частные интернет-сайты и группы. Например, Министерство авиационной промышленности СССР, паблики «Типичное Тушино» и «Тушино 20+», сайт «Бурана» и др. Существуют также негосударственные музеи, неофициальные встречи, частные инициативы по поводу установления памятников в районе. Так, макеты памятника «Бурану» хранятся в музее школы 830.
«Можно также упомянуть волонтерские работы авиареставраторов, пытающихся восстановить старые самолеты-легенды прошлого, – рассказывает Анна Стрельникова. – Например, итогом одной из таких работ в 2014 году стало восстановление самолета Ил-14, который много лет разрушался на Тушинском аэродроме. Аэродром к этому моменту уже активно застраивался в рамках проекта «Тушино-2018», взлетная полоса была утрачена. Однако энтузиастам все-таки удалось поднять отремонтированный самолет в небо и перебазировать его на подмосковный аэродром»
При этом в обсуждениях проекта ярко прослеживается дискурс романтики и героики этого события, отмечает исследовательница. «Мои детские годы прошли в тех краях — часто видел этот самолет, и мыслей не было, что он когда-то полетит, — признается на форуме житель Тушино. — Рядом с ним постоянно была активность — маленькие и юркие спортивные самолеты садились — взлетали, в вертолеты загружались парашютисты, дельтапланеристы настраивали моторы. Потом появились небоскребы, город разросся. Аэродром умер. Вместе с ним умерла и романтика этого места.
И вот спустя много лет, как плевок в унылую реальность, — этот самолет-дедушка выруливает на взлетной полосе, разгоняется, взлетает и летит к себе домой на новый аэродром. Это потрясающе».
Другой «тушинец» резюмирует: «Появляется надежда, что удастся еще что-то сохранить <…>, что создавалось трудами многих сотен и тысяч людей!».
Популярность ностальгических онлайн-сообществ, где участники делятся воспоминаниями о прошлом, в последние годы растет. Например, на Youtube размещены десятки ностальгических роликов о продукции тушинских заводов, «с затекстовым акцентом на величии страны, в которой были возможны массовые трудовые подвиги», заключает Анна Стрельникова.
*Сбор данных проводился совместно с магистрантами департамента социологии НИУ ВШЭ Яной Багиной и Олесей Клюшиной. Материалы по Тушино являются частью двух более крупных проектов: «Прошлое и настоящее рабочих районов: трансформации социокультурной и территориальной идентичности», поддержанного РФФИ (№ проекта 17-33-01006-ОГН, 2017-2019 г.г., рук. Анна Стрельникова, участники Александрина Ваньке, Елизавета Полухина), и «Дом на месте завода: как современная застройка меняет облик и функции районов» (№ проекта 18-02-0004) в рамках Программы «Научный фонд Национального исследовательского университета „Высшая школа экономики“ (НИУ ВШЭ)» в 2018 г. и в рамках государственной поддержки ведущих университетов Российской Федерации «5-100».
IQ
