В 1970-е годы в США и Великобритании история перестает быть исключительно университетской наукой. Академики покидают «башню из слоновой кости» и стремятся сделать знание о прошлом доступным и понятным широкой аудитории. Это новое гуманитарное направление получило название public history.
Какие задачи решает публичная история? Кем и для кого она создается? Как функционирует эта дисциплина в западных странах? И возможна ли публичная история в России?
Однозначно определить публичную историю (в английской версии public history) сложно: это дисциплина, профессия или род деятельности? Эту проблему отмечают сами публичные историки, которые говорят о ее научно-исследовательской направленности и практической значимости.
Прежде всего, публичная история занимается трансляцией академического знания доступным и понятным языком. Это одна из ее ключевых задач. Ученые, имеющие профессиональное историческое образование, начинают говорить не только с коллегами, но с самыми разными читателями и слушателями.
Во многих западных странах историки активно включены в работу с музеями и подготовку тематических выставок. Они выступают на радио и телевидении, ведут рубрики в газетах и журналах (например, The Telegraph, The Guardian, The Independent, The Times). В США и Великобритании есть историки, которые даже стали настоящими телевизионными «звездами», например, Дэвид Старкли и Люси Уорсли.
Ученые находятся в постоянном поиске новых форм разговора об истории и прошлом. Например, нередко они выступают консультантами на съемках фильмов и телевизионных сериалов; публикуют комиксы и графические романы на исторические темы; участвуют в создании масштабных тематических исторических парков (один из ярких примеров — парк о колониальном Вильямсбурге в США).
Вторая ключевая задача публичной истории состоит в поиске тех аудиторий и сообществ за пределами академии (т.е. «публики» в широком понимании), которые готовы вступить в диалог. Публичные историки работают с локальными сообществами, документируют и архивируют их истории, привлекают непрофессиональную аудиторию к рефлексии о прошлом.
Сами ученые отмечают, что публичная история предполагает не трансляцию историками своей экспертной оценки, а производство нового знания вместе с публикой (историк Майкл Фриш вводит понятие «разделенной власти» (shared authority)).
В западных странах ученые разрабатывают разные исторические практики, ориентированные на любых участников. Например, публичная археология предполагает как знакомство с навыками ведения раскопок, так и изучение местной истории, конкретной улицы или района. Ученые и местные жители по материалам личных и государственных архивов реконструируют историю отдельных поселков и городов.
Такие практики направлены, в том числе, и на ревизию конфликтного и травматичного прошлого. Сегодня в западных странах существует немало проектов по поиску мест массовых захоронений, тюрем, концлагерей, убежищ.
Они призваны привлечь внимание к сложному прошлому и найти адекватный язык для разговора о нем.
Наконец, историки изучают уже существующие репрезентации прошлого в публичном пространстве — спонтанные мемориалы, вокруг которых выстраиваются разные ритуализированные практики; образы прошлого в культуре (например, опере, театральных постановках, кинематографе, музыке, живописи, массовой литературе или компьютерных играх); городских карнавалах и традиционных праздниках.
Являясь мостом между академическим и массовым знанием о прошлом, публичная история изучает также и способы взаимовлияния этих форм знания. Размывание их границ, как отмечает историк Джером де Гру, в целом является отличительной чертой современности.
Это относительно новое направление социальных и гуманитарных наук. Как вид деятельности публичная история возникла во второй половине 1970-х годов в США и быстро там институционализировалась. Был создан журнал «Публичный историк» (The Public Historian), первое профессиональное сообщество «Национальный совет по публичной истории» (National Council on Public History, NCPH), а также открыты первые магистерские программы.
Параллельно с этим в Великобритании и ФРГ активно развивались исторические семинары (history workshops ). Их целью было обсуждение истории за стенами университета и вовлечение широкой аудитории в исторические практики. Чуть позже в Австралии и Канаде начали работу проекты по ревизии национального прошлого и осмыслению постколониального статуса этих стран.
Исследовательница Ирина Савельева объясняет появление публичной истории несколькими факторами. Прежде всего, это масштабные общественные изменения во многих западных странах после массовых протестов конца 1960-х годов, которые повлияли также на академические сообщества и университетскую культуру. С этими процессами связана и трансформация предметного поля исторической науки. Усиление движения «новых левых» в университетах стимулировало интерес к истории общественных объединений, истории «обычных людей» и истории «снизу». Ученые начали активно записывать и собирать воспоминания участников войн, жертв репрессий и притеснений, делать фотоархивы и фотовыставки, снимать документальные фильмы и выступать на радио и телевидении. Историческую науку стал характеризовать отход от истории институций и политических образований к истории и повседневности отдельных людей и сообществ. Историки начали изучать разные культурные явления и процессы — ментальности, чувства, отдельные практики, быт, традиции.
Вместе с тем, на фоне кризиса роста университетов в 1970-е годы возник вопрос практического применения исторических знаний. Многие ученые стали поддерживать идею расширения границ компетенций историков, считая, что их навыки необходимо использовать за пределами академии — в медиа-сфере, культурных индустриях и бизнесе. Историки начали тесно сотрудничать с разными компаниями и административными учреждениями в поисковых, консультационных и архивных целях; подключились к работе с государственными и частными музеями для подготовки экспозиций и туристических экскурсий; стали выступать активно в СМИ с комментариями и научно-популярными лекциями.
Более того, появились историки, которые в своей работе ориентировались не только на коллег-ученых, но и на широкую аудиторию читателей, заимствуя литературные приемы из детективной прозы, романов и приключенческих новелл. Например, работы «Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в.» (1976) известного итальянского историка Карло Гинзбурга или «Великое кошачье побоище и другие эпизоды из истории французской культуры» (1984) американского историка Роберта Дарнтона получили широкое признание. Публичная история, тем самым, значительно расширила тематический спектр исторической науки и способствовала ее демократизации.
Внимание к «простым людям» граничило с интересом к тем агентам, которые долгое время оставались в тени и «подавлялись» (так называемые subalterns) — представители национальных меньшинств, маргиналы, женщины, неформальные сообщества. Вместе с тем, публичная история стала альтернативой университетской карьере, что трансформировало представление о профессии историка.
Публичная история получила широкое развитие во всем мире. В 2010 году была создана International Federation for Public History (IFPH). Историк Серж Нуаре (который, к слову, в 2017 году приезжал в НИУ ВШЭ с лекциями) отмечает, что толчком к интернационализации публичной истории стал «цифровой поворот» (digital turn) в гуманитарных науках. Историки получили массу новых источников и возможностей для их анализа, обмена и распространения.
Несмотря на общемировое развитие, публичная история сохраняет свои национальные и региональные особенности. В США деятельность публичной истории направлена преимущественно на работу с прошлым социальных групп и этнических сообществ на уровне создания тематических музеев, исторических парков, туров и общественных организаций.
В Великобритании фокус сделан на работу с национальным наследием и памятью разных локальных сообществ. С 1980-х годов в стране работает общественный фонд «Английское наследие» (English Heritage), благодаря работе которого были найдены и сохранены многие места, связанные с различными аспектами национального прошлого, в том числе, и популярной культурой. Например, статус памятников архитектуры получили некоторые музыкальные клубы и пабы, в которых начинали свою карьеру такие рок-группы, как The Beatles и The Rolling Stones.
В Германии публичная история рассматривается учеными в качестве «прикладной» дисциплины (applied history в английской версии). Там активно развиваются исторические движения, посвященные изучению локальной истории через проведение археологических раскопок, архивных поисков и фиксацию воспоминаний. Общей является идея, что каждый человек может стать историком того места, где он родился, вырос или живет.
Во всех странах открыты образовательные программы, направленные на подготовку профессиональных публичных историков, которые умеют работать с разными аудиториями, сотрудничают со СМИ, местными администрациями и частными организациями, готовят научно-популярные и образовательные передачи, выступления и лекции.
Логичным является вопрос о том, как представлена публичная история в России. Это исследовательское поле начало формироваться лишь несколько лет назад, его развитие было связано с появлением образовательных программ в начале 2010-х годов. В отличие от западных стран, в России не создано пока ни одного журнала по публичной истории, профессиональной ассоциации или научного центра.
В России есть 6 магистерских программ по публичной истории:
«Public History: Историческое знание в современном обществе» (Московская высшая школа социальных и экономических наук, «Шанинка», Москва) англоязычная программа «Applied and Interdisciplinary history “Usable Pasts”» (НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург) «Современные подходы к изучению политики памяти и культурной памяти» (Европейский Университет, Санкт-Петербург) «Теория и практика прикладных исторических исследований» (Пермский университет, Пермь) программа по общественной истории «Public history: историческая информатика и медиатехнологии в истории» (Балтийский университет, Калининград) «Образовательные аспекты публичной истории» (Ярославский государственный педагогический университет, Ярославль).
На данный момент недостаточно ресурсов и платформ, посвященных публичной истории в России. В последние годы появилось два онлайн-проекта о публичной истории, которые содержат как подборки разных материалов на тему публичной истории, так и оригинальные статьи участников проектов: Лаборатория публичной истории и Портал публичной истории. Оба проекта фокусируются на разных аспектах теории и практики существования прошлого в публичном пространстве и ориентированы на формирование профессиональной сферы публичной истории в России.
Несмотря на определенные подвижки в развитии публичной истории в России, есть ряд сложностей. Прежде всего, существует значительная проблема в осуществлении дискуссии об истории и прошлом в российском публичном пространстве: СМИ, телевидении, радио. Это связано, в первую очередь, с нежеланием многих ученых выходить за рамки академии и их отношении к публичной истории как маргинальной и ненужной. Хотя, безусловно, стоит отметить, что немало российских историков все же включены в диалог с разными медиа (например, Игорь Данилевский, Александр Каменский, Наталия Басовская, Олег Будницкий).
В том числе есть проблемы и с самим медиа-пространством в России. Адекватных площадок и возможностей для разговора крайне мало, к участию в программах, посвященных вопросам истории, приглашаются чаще не профессиональные историки, а политики, журналисты или общественные деятели. Похожая ситуация наблюдается и в печатных периодических изданиях.
Вторая значительная проблема, как отмечают исследователи, связана с тем, что в России продолжает сохраняться государственная монополия на историческое знание и историческую политику. Недавние события, связанные с установкой ряда исторических памятников (например, князю Владимиру и в Москве, Ивану Грозному в Орле, Александру III в Ялте), попыткой введения «единого учебника по истории», учреждением новых государственных праздников (самый неоднозначный среди них — День народного единства) демонстрируют отсутствие диалога между профессиональным сообществом и властями.
Наконец, существует ряд сложностей с определением аудиторий публичной истории в России. В последние годы появилось несколько инициативных проектов, направленных на изучение локальной истории и обсуждение «сложного» прошлого. Например, проекты «Последний адрес» и «Это прямо здесь» совместно с жителями Москвы и Подмосковья детально изучают и картографируют места, связанные с репрессиями, войнами, революциями и судьбами людей, пострадавшими в то время. Однако далеко не всегда инициатива историков находит поддержку у местных сообществ, и нередко горожане оказываются против реконструкции такой памяти и такой топографии. В связи с этим открытым остается вопрос, на кого в целом может быть ориентирована публичная история в российском контексте.
Публичная история в России — это крайне сложное и проблемное поле, в котором на данный момент нет отлаженных механизмов выстраивания диалога между профессиональным сообществом ученых, «публикой», государством и медиа. Только начинают формироваться способы трансляции академического знания для разных аудиторий без его искажения и упрощения. В то же время, в силу индифферентности и пассивности общества публичная история в России пока продолжает производить преимущественно экспертное знание и оставаться ближе к «башне из слоновой кости», чем работать вместе с публикой.
IQ
*Рассказывает участница проекта «Образы прошлого в популярной культуре: языки, сообщества, практики» Александра Колесник.
