25 января 2017
Медленное, неспешное чтение помогает развить вкус к литературе. Это процесс расследования или квест, который настолько же интересен, насколько и обстоятелен. Ребенка нужно научить получать от литературы самое разнообразное удовольствие, подчеркивает Евгения Абелюк в книге «Практика чтения». Тут и эмоции, и интеллектуальная радость, и эстетическое наслаждение. Но для этого нужно погружаться в текст с головой: читать подробно, любить и ценить детали. "Пристальное внимание к малости" — и есть ключ к тайне под названием "увлечение литературой", убеждена Абелюк. IQ.hse.ru выделил в «Практике чтения», по меньшей мере, десять таких «отмычек», которые помогут родителям и педагогам-словесникам научить детей читать вдумчиво и с удовольствием.
Когда родители спрашивают, как заинтересовать детей литературой, им, как правило, дают четыре таких рецепта, пишет исследователь:
Но есть и другие способы заинтересовать ребенка литературой. К ним могут обращаться и учителя, и родители. Они требуют больше усилий, но окупаются, поскольку формируют читательскую культуру, уверена Евгения Абелюк.
Чтение — это самопознание. Казалось бы, это истина, понятная уже на интуитивном уровне. И все же ее сила недооценена. Читатель обычно сопоставляет себя с героями и находит в себе нечто новое. Приятно, если в свою пользу («Я лучше Наташи Ростовой — она же «не удостаивает быть умной»»). Но если и не в свою пользу — тоже хорошо, это ресурс развития («Мне бы такую смелость, как у булгаковской Маргариты»). Печорин у Лермонтова так или иначе отражается в каждом из героев — от Грушницкого до Ундины, но и читатель примеряет на себя его гипнотический, завораживающий образ.
Пусть это самый первый уровень прочтения — разглядывание героев. Однако и такое простое познание приносит удовольствие. «Не для того ли [человек] читает, чтобы встретить себя в героях книги…» — размышлял Жорж Сименон, создатель образа комиссара Мегрэ.
Надо только заметить задуманные писателем загадки — и, возможно, тогда их будет интересно разгадывать, отмечает Евгения Абелюк. «Я был Лаперузом, Магелланом, Васко да Гамой, я открыл диковинные племена...», — рассказывал о своих первых волнующих читательских опытах Жан-Поль Сартр.
А вот еще загадки, которые стоит разгадать. Почему действие романа «Преступление и наказание» происходит в летнюю жару, в душном Петербурге? Почему Толстой заставляет Пьера Безухова слышать вместо крестьянского «запрягать» — «сопрягать»? Поиск ответов на подобные вопросы может сделать чтение детективно интересным, считает исследователь.
Пояснения Юрия Лотмана к пушкинскому знаменитому роману в стихах («Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий») — это не просто «спутник» Большого произведения. Эта книга — культурологический магнит, усиливающий притяжение читателя к гениальному роману. Балы, дуэли, женские увлечения, день светского человека — сколько здесь «божественных деталей», как любовно определял подробности Владимир Набоков.
Хорошие комментарии учат читателя мыслить шире, видеть за произведением его историко-культурный контекст. «Евгений Онегин» в восприятии наивного читателя — это роман о любви. «Евгений Онегин» в понимании искушенного читателя, который любит «поглощать» комментарии, — это совсем другое произведение. Об эпохе, русской душе, человеческой сути.
Еще один пример комментариев, которые выросли в самостоятельную книгу, — «Занимательная Греция» Михаила Гаспарова. Он не просто прояснил приключения богов и героев, но воссоздал античный мир словно … в 3D. В гаспаровской Греции есть все: слова дельфийского оракула, Диоген в бочке, подвиги Александра Македонского, рекорды олимпийских игр, театр и архитектура. Это не просто чтение, но выход в пространство культуры.
Такой комментарий задействует силу визуального искусства — от графики до скульптуры, архитектуры и пр. Так, во время чтения стихотворения Блока «Гамаюн, птица вещая» стоит показать школьникам картину Васнецова «Гамаюн», которая и вдохновила поэта на создание стихотворения.
В стихотворении «Воспоминания в Царском Селе» Пушкин назвал Екатерину II «Минервой росской». Почему — расскажут картины и тексты. Многие августейшие дамы XVII-XVIII века представлялись художниками и поэтами в обличье богини мудрости Минервы. Особенно это касалось тех, кто покровительствовал искусству или был успешен в военных кампаниях. Детям это убедительно покажут портреты Марии Медичи, Анны Австрийской, Елизаветы Петровны и, наконец, Екатерины II.
Сама книга «Практика чтения» — тому наглядное свидетельство: в ней есть интереснейшие материалы для словаря «художественных контекстов советского времени». Такие словари (а материалы к ним можно делать вместе с детьми) — как маячки в мире понятий и артефактов, упоминаемых в литературных произведениях. Они показывают, например, как один и тот же образ используется в разных искусствах определенной эпохи. Тем самым литература, а заодно с ней и живопись, и кино, и театр приковывают к себе новое внимание, новый интерес.
Так, остросюжетная «биография» слова «красный», которая приводится в «Практике чтения», подталкивает к тому, чтобы перечитать множество «хрестоматийных» произведений.
Значение слова «красный» эволюционировало: от древнерусского «красивый» («красна девица») через обозначение цвета (предположительно с XIV-XVI веков) до идеологически выдержанного, советского («красный комиссар», «красный Петроград»). «Большевизм все перекрасил в красную краску, подобно тому, как это делает дикарь, ребенок, сумасшедший или обезьяна, если им попадется под руку ведро с суриком и помазком», — съязвил Куприн.
Однако «перекрашивание» знамен и образа мыслей на самом деле произошло не в ХХ веке, а в конце XVIII века. Слово «красный» в значении «революционный» стало употребляться во время французской революции (появились красные знамена в противовес белым королевским флагам). Если знаешь эту деталь, то слова Николая Кирсанова — героя тургеневского романа «Отцы и дети» — уже не кажутся странными, опережающими его эпоху: «Кажется, я все делаю, чтобы не отстать от века: крестьян устроил, ферму завел, так что даже меня во всей губернии красным величают…».
В советские времена «краснота» понятий достигла небывалых размеров. Над ней подтрунивали писатели самых разных убеждений: от Булгакова до Маяковского. В «Белой гвардии» красной повязкой маркирован предатель Тальберг. В комедии Маяковского «Клоп» персонажи обсуждают «красную свадьбу»: «красная невеста» («упарилась»), «красный посаженный отец» («тучный, апоплексический»), «красная ветчина» на столе и пр. Подобные детали делают литературные произведения экспонатами исторического музея, которые и поражают, и забавляют одновременно.
Так, в «Реквиеме» Ахматовой звучит пушкинское выражение «каторжные норы». Какие при этом возникают смыслы, можно подумать вместе с учениками. Ахматова заключила словосочетание «каторжные норы» в кавычки и тем самым намеренно нацелила читателя на сопоставление со стихами Пушкина. На деле позиции лирических героев Ахматовой и Пушкина полярны, поясняет Евгения Абелюк. «В стихотворении Пушкина звучит уверенность в торжестве справедливости, которая как бы преодолевает расстояние между поэтом и декабристами, — замечает исследователь. — У Ахматовой вместо преодоления возникает отдаление». Лирическая героиня Анны Андреевны знает, что ее монолог останется без ответа, и ниже появляются ее слова — «ото всех уже отделена».
IQ
АВТОР ИССЛЕДОВАНИЯ:
