В конце 2012 – начале 2013 г. Высшая школа экономики (ВШЭ) и Ассоциация независимых центров экономического анализа (АНЦЭА) реализовали проект, посвященный анализу состояния и тенденций развития аналитических центров как существенного сегмента независимого исследовательского сектора в России, их роли в формировании экономической политики.
В рамках проекта наряду с формализованным опросом 50 аналитических центров была проведена серия углублённых интервью с руководителями ряда из них (как входящих, так и не входящих в АНЦЭА). Одним из самых «ярких» оказалось интервью директора Института анализа предприятий и рынков ВШЭ Андрея Яковлева с президентом Новой экономической ассоциации Виктором Полтеровичем. Полностью оно опубликовано в журнале «Экономическая социология» («Эксперт должен стремиться быть независимым, а общество – поддерживать это стремление», Экономическая социология. Т. 14. №3, май 2013). OPEC.ruпредлагает ключевые моменты этой публикации.
Экспертное сообщество разделено и идеологизировано, – утверждает Полтерович. Расцвет идеологизации, по его словам, пришелся на 90-е годы, однако и по сей день «идеологический элемент доминирует и ужасно вредит экспертизе». Мы заведомо знаем, что вот этот человек «правый» (в российском понимании термина), то есть «рыночник», а вот этот – «государственник». Сами эксперты своей идеологической приверженности часто не скрывают, не сознавая, что подобная установка вредит им, потому что эксперт не должен руководствоваться идеологическими соображениями. «Любая идеологическая заданность смертельна, она убивает экономиста как такового, – говорит Полтерович. – Если я заранее исхожу из того, что государство – это плохо, то, скорей всего, я не приду к правильным решениям».
Подобное явление не только российская специфика, оно существует и на Западе. По мнению Полтеровича, это один из недостатков современной системы принятия решений в глобальном масштабе, поэтому экономическая политика западных правительств нередко бывает ошибочной. Но в России это проявляется в гораздо большей степени.
«Сторонники Милтона Фридмана придерживаются крайних антигосударственнических позиций. А противостоящих им Джозефа Стиглица и Пола Кругмана (оба, как и Фридман, нобелевские лауреаты) вряд ли можно причислить к государственникам. В работах Кеннета Эрроу, Лоуренса Кляйна или Джеймса Тобина трудно заметить влияние идеологии, но все они в разное время были советниками американских президентов, экспертами», – отмечает Полтерович.
Идеологизированность научного сообщества – результат отсутствия спроса со стороны власти, бизнеса и общества на независимую экспертизу.
По мнению Полтеровича, «серьёзный порок современного демократического механизма состоит в том, что он слишком мало опирается на научное сообщество. В самóй исходной структуре демократической системы заложено, что предложения любого парламентария должны рассматриваться точно так же, как и суждения специалиста. Такой механизм когда-то хорошо работал, но сегодня, в очень сложных социально-экономических системах, он даёт сбои».
Если ты хочешь быть не ангажированным, нейтральным экспертом, то рискуешь тем, что не будешь востребован, потому что находишься в разделённом обществе, каждая часть которого жаждет услышать подтверждение своей идеологии.
«Мы (Новая экономическая ассоциация – прим. Opec.ru) постоянно недофинансированы, потому что типичный для России меценат либо реагирует на указание сверху (“надо помочь”), либо сам сильно политически мотивирован, обуреваем некой идеологической задачей, выполнение которой готов финансировать (таких, впрочем, меньшинство). Когда мы разговариваем с потенциальными спонсорами и объясняем, что хотим объединить экономистов разных направлений, что наше отличие состоит в политической нейтральности, в готовности слушать разные стороны, нам отвечают, что все это замечательно, но денег (за редким исключением) не дают, поскольку не видят, какой выигрыш получат в результате», – объясняет Полтерович.
При этом он считает, что ситуация начинает меняться в лучшую сторону. Спрос на экспертов растёт и со стороны правительства, и со стороны неправительственных структур. Так, например, многие бизнес-структуры обращаются к экспертам либо берут их на работу, чтобы создавать свои аналитические отделы. Олигархи обращаются к экспертам для того, чтобы понимать перспективы развития их бизнеса. Несмотря на, казалось бы, спад востребованности науки в целом, спрос на экономических экспертов всё-таки растёт и со стороны бизнеса, и со стороны правительства.
Другой вопрос, в какой мере экспертные оценки реально влияют на правительственные решения. Это сложно оценить. Я мало знаю экспертов, которые могут сказать: «У меня есть проект, я его создал, и вот этот проект принят правительством. Гораздо чаще происходит другой разговор; спрашиваешь: вроде как ты готовил этот проект, что же ты такое там написал? А ответ такой: там же совсем не то, что я написал. Чаще всего экспертные разработки, проходя чиновничьи кабинеты, настолько искажаются, что авторы первоначального проекта себя не узнают», – отмечает академик Полтерович.
По его мнению, очень важно, чтоб в стране существовала конкуренция научных школ и институтов, были созданы альтернативные экспертные центры. «По каждой проблеме ни в коем случае не должно быть монополии. Даже при советской власти у нас нигде не было конкуренции, кроме одной области – военной. Самолёты, предназначенные для выполнения одной и той же задачи, разрабатывались двумя разными конструкторскими бюро, потом один проект принимался, или они объединялись. Конкуренция нужна... Должно быть понимание того, что нам нужна экспертиза в каждой крупной области, и эта экспертиза должна быть сосредоточена в нескольких экспертных центрах с высокой профессиональной репутацией», – утверждает ученый.
Примеры такого рода конкуренции в России существуют, но это скорее исключение. В сфере макроэкономики, например, сформировалось несколько экспертных центров. Это ЦМАКП, Гайдаровский институт, Центр развития ВШЭ, созданный А. Клепачем и С. Алексашенко.
Инициатором создания подобных аналитических центров, считает Полтерович, должно быть государство. Со временем возникнет смешанное финансирование, поскольку эти центры смогут заниматься не только масштабными задачами по проектированию глобальных реформ (здравоохранения, образования и пр.), но решать и более конкретные задачи, интересные частному бизнесу.
Комментирует Андрей Яковлев:
Есть эксперты-люди и есть экспертные организации. Моя личная точка зрения: человек-эксперт повлиять на дальнейшую судьбу того, что он предложил, практически не может. А вот с организациями всё может быть по-разному. Например, есть Экономическая экспертная группа – это сильная и довольно влиятельная экспертная организация, с мнением которой считаются, хотя там работают всего 15–20 человек. Но ведь изначально это был просто коллектив или «проектная команда». Потом, на определённом этапе, этому коллективу оказалось проще или удобнее стать организацией – и в результате возможности и влияние этого коллектива заметно выросли.
Возьмём другой пример: Высшая школа экономики. Это университет, где помимо сотен преподавателей на многочисленных факультетах есть, по крайней мере, 150-200 экспертов, которые на регулярной основе занимаются аналитической работой. Они могут быть разного уровня, но в любом случае ВШЭ – это крупный экспертный центр, который в определённой мере уже может влиять на практическую реализацию предлагаемых идей и решений.
Иными словами, для влияния на претворение идей экспертов в жизнь важен момент институционализации их деятельности. Сказанное имеет прямое отношение к истории возникновения АНЦЭА в 2002 г. По сути, создание Ассоциации стало одним из результатов программы поддержки независимых центров экономического анализа, которую в тот период реализовывал Московский общественный научный фонд (МОНФ) при содействииUSAID.
Эта программа МОНФ, которой руководили Л.И. Якобсон и Л.И. Полищук, предусматривала конкурсный отбор заявок и выдачу грантов на прикладные исследования. Сами гранты были достаточны небольшими (25-40 тыс. долларов), но для периода начала 2000-х они были длинными (на период в один год). Кроме того, гранты выделялись в рамках достаточно широких тем. Иными словами, проекты, поддержанные МОНФ, не были заточены под «конкретную нужду конкретного заказчика».
Также одно из очень важных требований этой программы заключалось в том, что коллективы, подавшие заявку на конкурс, должны были в течение периода действия гранта создать самостоятельную некоммерческую организацию. Гранты МОНФ включали специальный компонент, связанный с покрытием расходов на создание такой организации и с её «институциональным развитием».
И для многих сильных экспертных коллективов эти небольшие гранты МОНФ стали импульсом к тому, чтобы перейти в статус самостоятельных некоммерческих организаций. Именно так из лаборатории Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, которую возглавлял А.Р. Белоусов, возник Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП). И так происходило со многими центрами. По сути, это было осознанное подталкивание существующих экспертных групп к созданию независимых юридических лиц.
В подписке — дайджест статей и видеолекций, анонсы мероприятий, данные исследований. Обещаем, что будем бережно относиться к вашему времени и присылать материалы раз в месяц.
Спасибо за подписку!
Что-то пошло не так!
