Финансовый контроль убережет от кризиса

Политики, бизнесмены и эксперты задолго до 2008 года говорили о рисках, связанных с отсутствием должного пруденциального финансового регулирования на микро- и макро- уровнях.

Напротив, существовал широкий консенсус по поводу опасности феномена «коллективного поведения»: в условиях низкого риска по определенным операциям, совершать такие операции становится рационально. Но если большинство рыночных игроков выбирают такую стратегию, то риски совершения подобных операций возрастают в разы, рассказал Эндрю Бейкер на лекции «Как изменилось глобальное финансовое управление после кризиса 2008 года?», организованной Институтом международных организаций и международного сотрудничества НИУ ВШЭ.

Также весьма распространено было убеждение о том, что увеличение количества финансовых инструментов может породить нестабильность в экономике.

«Однако в докризисный период была значительно переоценена способность экономических агентов хеджировать риски, а у государства не существовало политического мандата на существенное вмешательство в сферу корпоративных финансов», – сформулировал проблему Бейкер. До 2008 года своего рода выражением сути государственного финансового управления было высказывание бывшего главы ФРС Алана Гринспена: «Мы не можем контролировать возникновение пузырей на финансовых рынках. Мы можем лишь убирать последствия после того, как они лопнут».

После кризиса 2008 года вектор государственной политики в сфере корпоративных финансов значительно изменился. За государством было признано право активного регулирования сферы корпоративных финансов. Государственное финансовое управление стало рассматриваться в качестве третьего рычага макроэкономической политики, наряду с фискальным и монетарным инструментами (впервые это произошло на форуме G20 в 2008 году). При этом, как отмечает Эндрю Бейкер, экономическая роль центральных банков существенно возросла, «что казалось совершенно абсурдным до кризиса». Сегодняшнюю экономическую систему фактически можно охарактеризовать как «central bank directed capitalism».

Особую роль сыграли факторы, которые обусловили сравнительно быструю смену идеологии и практики в сфере глобального финансового управления, отметил профессор.

Во-первых, до 2008 года уже сформировалась критическая масса экономистов и политиков, выступающих за ужесточение государственного финансового регулирования. При этом такие специалисты были объединены в относительно интегрированную глобальную экспертную сеть.

Во-вторых, огромное значение имело то, что идея усиления пруденциального финансового регулирования в кратчайшие сроки получила поддержку на чрезвычайно высоком уровне – уровне государств G20 на саммите в Вашингтоне в 2008 году.

В-третьих, ужесточение государственного вмешательства в сферу корпоративных финансов после мирового экономического кризиса стало политически востребованным со стороны уже избранных политиков, и особенно в среде оппозиции.

Однако, по мнению Эндрю Бейкера, современное глобальное управление переживает ряд проблем.

Во-первых, в связи с увеличением своей экономической роли, центральный банк становится все более политизированным, что противоречит сути его существования как института.

Во-вторых, далеко неочевидно, что курс на ужесточение глобального финансового управления не потеряет свою популярность в ближайшее время, отметил спикер. «Есть основания полагать, что лобби крупных корпораций, заинтересованных в либерализации финансовой сферы, будет усиливаться», – говорит он.

В-третьих, США, от которых в первую очередь зависит мировая финансовая стабильность, не столь заинтересованы в усилении государственного регулирования. «США могут себе позволить оплатить меры посткризисного восстановления», – отметил профессор.

Кроме того, по словам Эндрю Бейкера, на сегодняшний момент нужен еще больший межнациональный консенсус относительно идеи о том, что финансы – это всего лишь «a servant for the real economy».